Неумелые рисунки просвечивали сквозь бумагу. Редактор мельком просмотрел текст.
– Понятно, – сказал он, возвращая листок. Александр обратил внимание на аккуратно подстриженные ногти собеседника, покрытые бесцветным лаком. – Вы встретили НЛО!
– Что, простите?
– Вы встретили во время испытаний неопознанный летающий объект.
– Именно, Лев Моисеевич, встретил! Ясно его видел и все описал.
– Понятно-понятно, а от нас чего хотите? – редактор скрестил руки в замок.
– Как чего? – удивился вопросу Александр. – Опубликовать. Людям рассказать.
– Это? – редактор кивнул на листок и немного нахмурился.
– Ну да.
Редактор встал, подошел к окну, открыл форточку и закурил. Кабинет вмиг наполнился табачным дымом. Александр, прикрыв ладонью рот и нос, чихнул.
– Простите, – редактор выбросил сигарету в форточку, – я забыл спросить.
– Курите, я отвык просто. Месяц уже не курю.
– Это правильно. – Лев Моисеевич достал из пачки новую сигарету, прикурил. – Так вот, Александр Матвеевич, я вам не советую публиковать этот рассказ.
– Почему? – опешил Александр, не ожидая такого поворота. – Тут же чистая правда. Я видел!
– Да-да, конечно. – Редактор замахал в воздухе рукой с сигаретой, словно дирижер. – Я вам верю. Но, видите ли, вы человек уважаемый, в своем роде известный. У вас есть репутация…
– В том-то и дело, Лев Моисеевич, в том-то и дело. Именно поэтому меня люди и послушают.
– А в нашем журнале… – Редактор сел за стол, достал пепельницу, стряхнул пепел. – Да и не только в нашем… В общем, все, что вы читаете про всякие необычные явления, про встречи с инопланетянами, про летающие объекты… Все это пишут не вполне психически здоровые люди. Если честно, то совсем нездоровые. То есть психи пишут.
– Неужели? – Александр прикусил нижнюю губу, пытаясь прийти в себя от услышанного. – Разве все это липа?
– Ну, почти. Я не исключаю, что есть и правдивые истории. Но, уверяю, их гораздо меньше процента.
– То есть вы как главный редактор отдаете себе отчет, что все, что выходит… Что вы обманываете людей?
– Поменьше пафоса, Александр Матвеевич. – Лев Моисеевич замахал перед собой руками, словно отгоняя муху. – Что вы как маленький, ей-богу.
– А как же люди?! – Александр медленно поднялся, взял в руки сумку, засунул в нее свой листок.
– Что, простите? – Редактор наклонился ближе, пытаясь расслышать летчика.
– А как же люди?
– Люди? – не понял редактор. – А что люди? Да какая, черт побери, разница!
Александр вышел из кабинета редактора не попрощавшись и прямиком направился на вокзал. По дороге купил торт «Птичье молоко» и через два часа был уже дома.
Вечером с женой и сыном они пили чай. Торт стоял в центре стола. Матвей, когда родители не видели, все норовил отломить от него кусочек чайной ложкой.
Лена достала из холодильника банку с малиновым вареньем и разложила по пиалам. Затем подошла к телевизору и включила его.
На экране появилась лысина генсека. Он рассказывал о перевыполнении плана по забою скотины. Взгляд генсека был уверенным и целеустремленным.
– Лен, выключи лучше, – скривился Александр, – и не включай больше.
– Ты чего это вдруг? Сам же каждый вечер смотришь, – удивилась жена.
– Да ну его. Торт вон лучше ешь. И Матвеем занимайся. – Александр провел ладонью по взъерошенным волосам сына. – У нас там что, двойка по русскому была?
– А как же новости, Саш? Для нас ведь стараются.
– Да уж, стараются… – ухмыльнулся он.
– Случилось что, Саш? – Жена взволнованно посмотрела на мужа.
– Да нет, нормально все. Ничего не случилось. Пейте чай и торт ешьте, сейчас я приду.
Он вышел на балкон, достал из кармана пачку «Явы», прикурил сигарету. В доме напротив во многих окнах горели телевизоры, и с каждого экрана генсек рассказывал о невероятно больших надоях молока…
Памела
Когда стрелка весов перевалила за сотню, я принял решение снова вернуться в спортзал. Нет, я и раньше туда ходил. Но частые разъезды и плотный рабочий график сделали эти походы крайне редкими. К тому же старшая дочь увлеклась выпечкой – не сказать, чтобы успешно, но когда вечером, после рабочего дня, в коридоре начинает пахнуть свежей выпечкой, а вы не ели с самого обеда… В общем, я не мог удержаться. Почти никогда. И стал толстеть – небыстро, но стабильно. Сначала я почувствовал это по ремню – он просто перестал застегиваться, и мне приходилось втягивать живот, чтобы язычок замка зашел в самую крайнюю дырку. Дальше – хуже. Я почувствовал, что до этого объемные немецкие рубашки словно уменьшились в размерах. Чего даже теоретически быть не могло, хотя я слышал, что если постирать рубашку плохим порошком, то…
– У нас отличный немецкий порошок! – поставила точку моя жена. – Ты просто много ешь!
Да я сам это знаю. То есть я вообще-то ем не так уж много, но когда нервничаю… А нервничаю я в последнее время каждый день. Работа такая. Руководящая. В общем, я набирал вес, что меня жутко расстраивало. Особенно когда я смотрелся в зеркало (в одежде, правда, пока еще было терпимо). И тогда я вспомнил про свой абонемент. Это была маленькая пластиковая карта черного цвета, похожая на кредитку. Только без денег. Я нашел ее в своей спортивной сумке, заброшенной под кровать. Какое-то время я смотрел на нее, разглядывая золотистые буквы, из которых складывалась моя фамилия. А потом швырнул обратно в сумку, оделся и вышел на улицу. В зале я был через десять минут.
На ресепшен стояла маленькая брюнеточка с широкими скулами и узкими глазами. Она тыкала пальцем в модный айфон, набирая сообщение. Ее юркие маленькие глазки следили за появляющимся текстом. Покрытые лаком ногти отражали свет тусклых коридорных ламп.
– Простите, – начал я, – можно проверить мой абонемент?
Я протянул ей карточку.
– Да, конечно. – Она приложила карточку к какому-то устройству, несколько раз щелкнула по кнопкам клавиатуры и, улыбнувшись, ответила: – Все хорошо, у вас еще три месяца.
– Спасибо, – выдохнул я, опасаясь, что придется оплатить год, прежде чем меня впустят в зал.
– Давно не были?
Возможно, она спросила это просто так, чтобы поддержать разговор. Но я почему-то подумал, что у ее вопроса была причина. А именно – мой лишний вес. Я подумал, что, увидев мой обвисший живот и прочие «прелести», девушка не выдержала и потому спросила. Вежливо, негромко, поскольку это была воспитанная, хорошая девушка. А на самом деле она хотела сказать: «Ну и свинья же ты!» Или что-то в этом роде.
– Да, давно. – Я оглядел ее тонкие, как у ребенка, плечи. Девушка была уж слишком миниатюрной.
– Может, вам с тренером позаниматься? – предложила она, вероятно, дав понять, что все очень плохо. От ее
