момент она извинилась и тихонько сбежала в дамскую комнату. Люси отправилась за ней и нагнала возле умывальников.
— У тебя все в порядке, Марго? Ты какая-то сама не своя сегодня.
— Угу, — буркнула она в ответ, не отрывая взгляда от намыленных рук, вода была обжигающе горячей.
— Точно? — Люси прищурилась. — Такое впечатление, что тебя как будто кто-то выключил. Как будто твой свет погас.
Марго посмотрела в зеркало на сестру.
— Свет погас? Просто ты слишком долго была в Индии.
— Что там дома-то? Странно, наверное, быть все время с мамой?
— Она слишком занята своей книгой, — ответила Марго.
Люси вздохнула:
— Я знаю. Знаю, что это тяжело, но мы должны дать Сибелле шанс. Ради папы.
Марго покачала головой:
— Да не в Сибелле дело.
Люси кивнула, явно намереваясь как следует перемыть косточки подружке их отца.
— Да, кажется, она нормальная, но вдруг это только поначалу? — улыбнулась она сестре. — Здравомыслие — это же редкость для нашей семейки. Интересно, что она нашла в папе?
Марго едва сдерживала смех.
— Волосы у нее просто шикарные.
И, почувствовав на себе пристальный взгляд Люси, едва отпрянула, когда та вцепилась в рукав ее толстовки.
— Это что, старые шмотки Евы?
— Очень удобно, — ответила Марго, пожав плечами.
— Безобразие. Надо отвезти тебя по магазинам.
Ты же у нас такая красотка, тебе не следует прятать это.
Марго вспомнила, когда в последний раз ощущала себя красивой. Это было в тот вечер, когда она стояла на сцене, все смотрели на нее, все восхищались ею, все ей аплодировали. Вспомнила взгляд мистера Хадсона — как она ему радовалась. Так что ей не следует привлекать к себе внимание. Она теперь точно знает, что происходит, если ты делаешь то, что потом причиняет боль. Что никак нельзя контролировать.
Дверь в дамскую комнату распахнулась.
— Вот вы где! — воскликнула Ева, ныряя внутрь. — Мы препарируем папу и Сибеллу? Я должна поучаствовать в этом!
— Только быстро, — Люси кивнула. — Закрой дверь и говори, что ты о них думаешь.
— Мне бы хотелось невзлюбить ее, но, кажется, наш папочка молодец. А что вы скажете?
— А ты подумай о том, что она одна из тех неприятных женщин, которые умудряются выглядеть великолепно без намека на макияж, — заметила Люси. — Так что мы с тобой согласны. Он смотрит на нее, как восторженный щенок. Это пугает.
— Как ты думаешь, что она в нем нашла? — спросила Ева. — Он же старик для нее.
— Я ей задала тот же вопрос.
Ева уставилась на Люси:
— Да ладно! Ну конечно, ты сделала это. И что она ответила?
— Ответила, что он милый и любящий, и добавила, что у него блестящий ум.
Марго смотрела на дверь и думала, что больше всего хочет сейчас оказаться дома, забраться под одеяло и быть подальше от пристального внимания сестер и отца.
— Я говорила Марго, что ей надо привести себя в порядок, сказала Люси, меняя тему разговора. Все эти старые толстовки и спортивные штаны ей совершенно ни к чему.
— А мне нравятся, заявила она, опустив голову, — и вообще, в жизни есть вещи поважнее одежды и косметики.
Ева повернулась, чтобы посмотреть на себя в зеркало, одернула широкую блузку и поправила специальные прокладки для кормящих мам в лифчике.
— Боже, у меня такие огромные сиськи! Мне казалось, я быстро похудею после беременности, акушерка сказала, что ребенок вместе с молоком высосет из меня весь жир, но, кажется, она наврала. Никогда такой толстухой не была!
— Может, вы уже прекратите? — воскликнула Люси. — Вы обе просто прекрасны! А если чувствуете себя не очень хорошо, то, может, стоит пойти ко мне позаниматься йогой?
Ева и Марго переглянулись и расхохотались.
— Что? Это на самом деле весело. Йога полезна для любого тела. Это мантра нашей студии. Тебе точно понравится, Ева.
Но та только закатила глаза:
— Люси, да если бы у меня появился хотя бы час, свободный от вечно орущего и недовольного существа, которое постоянно цепляется за меня и требует то еды, то чистых подгузников, знаешь, что бы я сделала? Я бы забралась под одеяло и поспала.
Да, подумала Марго, я тоже.
— Да нет, — не сдавалась Люси, — тебе, наоборот, стало бы лучше после занятий. И тебе, Марго, это добавило бы сил. А то ты выглядишь такой… такой…
Сестры принялись разглядывать Марго в зеркале.
Люси не закончила фразу, но Марго понимала, что она хотела сказать. Сальные волосы, тусклая кожа, уродливая серая толстовка с капюшоном, которая то и дело норовила подчеркнуть ее тело. Она знала, что сестры заметили эту омерзительную, безобразную правду, которую она так старательно прятала ото всех.
Она смотрела на свое отражение в зеркале над раковиной и поражалась тому, что оно все еще там есть. Ведь она ощущала себя такой опустошенной, точно полая изнутри кукла. Сломанная кукла, которую нельзя починить. Сухой листок, готовый улететь по ветру.
Ева зевнула:
— Нам надо возвращаться. А то они поймут, что мы говорим о них. Да и вообще. Чем быстрей мы закажем десерт, тем скорее я вернусь домой и лягу спать. И если на нас не снизойдет рождественское чудо, Хлоя опять поднимет меня в два часа ночи, чтобы я покормила ее.
Вернувшись за столик, Марго позволила разговорам и смеху увлечь себя. Все обменялись подарками и попытались порадоваться наступающему Рождеству. Пили шампанское, ели печенье. Тед не мог оторвать взгляда от Сибеллы, которая сидела положив руку ему на колено. А он вел себя так, точно выиграл главный приз на ярмарке, гигантского плюшевого мишку, и теперь ни за что его никому не отдаст. Ева беспрестанно зевала и смотрела на часы, а Люси только и говорила что про свое невероятное путешествие по Индии. Марго казалось что она наблюдает за их бурлящей, счастливой жизнью точно из-под толщи воды или из-за стекла. Наконец Гед оплатил счет и отвез ее в Уиндфолз.
Всю зиму Марго тщательно оберегала свой постыдный секрет, жгучий, точно раскаленный уголек. Она часами лежала на кровати, то читая книги, то слушая музыку в наушниках, то впадая в странное состояние ступора — не сон, но и не бодрствование. Иногда она таскала вино из шкафа на кухне, зная, что Кит все равно не заметит пропажи. Она выпивала его в своей комнате, наслаждаясь недолгим кайфом, благодаря которому на время забывалась. Иногда она покупала сигареты и курила, сидя на подоконнике, пока ее не начинало тошнить. Теперь она одевалась в самую широкую и мешковатую одежду Евы, совсем перестала следить за волосами, так что они стали
