название станции, но иных табличек с объявлениями — например, с расписанием поездов — не наблюдалось. Близился вечер, и окна первого этажа слабо светились горящим внутри ракушечником, но фонари вокруг станции были темны и безжизненны. Дыхание Корпуса и его запрещающей политики ощущалось повсюду. Если так начиналась цивилизация Корсиона, то гномы в пещерах Асырка должны были составлять ей успешную конкуренцию.
На перроне слонялись две закутанные в плащи фигуры непонятного пола и возраста. Начавшаяся после полудня морось к вечеру усилилась, и люди подняли высокие воротники, загородив лица. Валентин ускорил было шаг, вероятно, в надежде, что это встречали его, но разглядев людей, нахмурился, втянул голову в плечи и решительно направился к зданию станции. Кай тоже сомневался, что поисковый отряд, который должен был искать грандира, стал бы бездумно шляться по станции вместо того, чтобы прочесывать Синеусую Пустошь и окрестности.
Внутри здания было не теплее, чем на улице. Просторный холл охватывал два этажа, а у дальней стены виднелась лестница, которая вела в кабину, зависшую над залом. Как объяснил Валентин, там сидели диспетчер, смотритель и охрана. Однако сквозь мутные стекла разглядеть людей внутри было трудно, и Кай стал рассматривать ряд окошечек под кабиной — кассы. Все оконца были наглухо закрыты. То ли билетов не осталось, то ли время работы закончилось. Почти все пространство зала занимали длинные скамьи, тянувшиеся от одной стены к другой. Тут и там между рядами виднелись бочки, в которых горели костры — единственный источник тепла на вокзале. Рядом с входной дверью возвышался помост с коробками динамиков и старым микрофоном на стойке. Судя по тому, что всю оставшуюся сцену занимали столы с пирожками и напитками, артисты уступили место продавцам. В воздухе пахло табачным дымом, жарехой, пылью и особым запахом, присущим железным дорогам — Кай знал его из дорожденных снов.
В зале было людно. Ожидавшие сидели и лежали на скамьях, толпились у касс и бесцельно слонялись в проходах. Кай принялся изучать их с жадным любопытством. Где бы он ни оказывался, люди были самой интересной частью происходящего, а те, кто заполнял зал, по колориту и разнообразию превосходили и горняков, и лесных искателей. Его внимание привлекла красивая молодая женщина в безрукавке на меху и длинной юбке, за которую цеплялись штук шесть малышей. Дама сидела рядом с бочкой в центре зала и чистила вареные яйца, кидая шелуху в костер. Трое мальчишек постарше толкались неподалеку, делая вид, что заняты игрой в камешки, но при этом то и дело оборачиваясь на горку очищенных яиц на скамье. Кай подумал было, что женщина слишком молода, чтобы успеть родить столько детей, однако он сам был отличным примером того, что на Корсионе с деторождением творились странные вещи.
Напротив многодетной дамы сидела пожилая пара, кутаясь в платки и пледы. Высокий парень в очках мерил шагами проход, выделяясь не только ростом, но и чрезвычайной сутулостью — так и хотелось подойти и разогнуть его назад за плечи. Пробежав глазами по толпе, Кай отметил группу мужчин с татуировками, выглядевших, как искатели. При них были риппы, набитые рюкзаки и тяжелые заплечные сумки. Однако Десятая лишь скользнула по ним взглядом, и Кай перевел дыхание. Стычка с искателями сейчас была бы не вовремя.
При их появлении гул в зале на мгновение смолк. Новоприбывших рассмотрели, оценили и не сочли опасными. На Десятую, правда, косились еще долго, но любопытные взгляды ее не смущали. С момента их разговора у погребального костра девушка нацепила непроницаемую маску, которую теперь не снимала ни для кого. Общалась, не спорила, даже пару раз улыбнулась, но Каю отчаянно не хватало той Десятой, которая осталась в Неправильном Лесу. И от того сильнее хотелось заставить ее поверить в чудо, в которое и он верил с трудом — что в Корсионе они найдут Соломона, и тот согласится сделать ей ноги.
Пока Валентин ходил в диспетчерскую узнавать расписание, Кай с Десятой устроились на дальней скамье, откуда хорошо просматривался весь зал. После случая с Райзором, Кай предпочитал быть начеку. Тупэ смотался к столам с пирожками и вернулся с огромным кульком вкусно пахнущей жарехи. И хотя в их сумках имелось достаточно бутербродов, захваченных с базы, истекающие жиром вокзальные пирожки казались пищей богов. Валентин от своей порции брезгливо отказался и принялся цедить водичку из пластиковой бутылки. Новости он принес невеселые. Где-то в пригороде случился оползень, который завалил часть железнодорожных путей, поэтому все поезда были отменены. Дорогу обещали расчистить к утру. Кай не знал, насколько расторопна администрация Корсиона, но что-то подсказывало — ожидание затянется.
— Своих не видел? — вяло поинтересовался Тупэ, разомлевший после четырех пирожков с мясом. Кай осилил только один и теперь чувствовал себя неповоротливым, словно тележка, перегруженная породой.
— Их тут нет, — не сразу отозвался грандир. — Доеду с вами до Корсиона и сам вернусь в храм. Пристыжу наш поисковый отряд. Ведь должны были ждать меня здесь, а калюстианцы, как сказал диспетчер, на станции уже год не показывались.
— Может, заблудились? — попытался поддержать разговор Тупэ, но Валентин в ответ лишь пожал плечами. И тут Кай вспомнил, о чем давно собирался спросить грандира.
— А не знаешь, где в городе такие, как Соломон, чаще бывают? Бар там или квартал? Нам любая информация пригодится.
— Зря вы это затеяли, — буркнул Валентин. — Колдуны — народ скрытный и привередливый. Разве что Соломон сам тебя ищет — тогда, может, шанс есть. Попробуйте погулять вечером по озерной набережной. Там обычно всякие еретики собираются типа чародеев, хиромантов, гадалок и прочих шарлатанов. Может, кто Соломона и знает. Есть еще один способ, но не безопасный. Загляните в «Умелицу». Это бордель в трущобах, в нем часто криминал собирается. Если осторожно поспрашивать, может, и повезет. По слухам, у Соломона доля в этом бизнесе имеется. Как вариант, есть еще «Гнедая Кобыла» — одно питейное заведение на Речной улице. Говорят, его там тоже видели.
Кай молча кивнул, не став уточнять, откуда Валентин так хорошо знал злачные места Корсиона. Дал совет — и на том спасибо.
За окном послышался грохот двигателей и визг тормозов. Последующие за этим звуки — хлопанье дверей и топот ног, обутых в тяжелые сапоги, — и вовсе вызывали неприятные ассоциации. Дорожденные сны Кая подсказывали, что обычно так начинались облавы. Стекла на вокзале были худые, с выбоинами, и отлично пропускали звуки. Видно было плохо, но сквозь грязь и мутные разводы Кай разглядел транспортер, похожий на тот, что они оставили в Синеусой Пустоши. Из него вышла
