только что пробили семь склянок и перевернули получасовые часы. Некоторое время капитан прохаживался взад-вперед. Остановившись, он изучил состояние атмосферы с наветренной стороны, почувствовал щекой ветер, внимательно посмотрел на колдунчик и вверх на марсели, убедился, что реи обрасоплены правильно, подошел к нактоузу, проверил, как рулевой держит курс. Все это было совершенно нормально, любой капитан любого корабля вел бы себя на палубе точно так же. Уэллард знал, что капитан близко, и старался не выдавать беспокойства; он перевернул минутные склянки и сделал на доске пометку.
— Мистер Уэллард работает? — спросил капитан.
Говорил он сбивчиво и невразумительно, совсем не тем озабоченным тоном, что за несколько минут до того.
Уэллард, смотревший на склянки, ответил не сразу. Буш догадывался, что он придумывает самый безопасный и в то же время точный ответ.
— Так точно, сэр.
На флоте никогда сильно не ошибешься, отвечая так старшему.
— Так точно, сэр, — передразнил капитан. — Мистер Уэллард понял, что значит интриговать против капитана, против своего законного начальника, поставленного над ним его всемилостивейшим величеством, королем Георгом Вторым?
На это было не так-то просто ответить. В склянках бежали последние песчинки, и Уэллард ждал, пока они пересыплются; «да» и «нет» могли оказаться равно роковыми.
— Мистер Уэллард невесел, — говорил капитан. — Быть может, мистер Уэллард размышляет о том, что ждет его впереди. «На реках Вавилонских мы сидели и плакали». Но мистер Уэллард горд и не плачет. И сидеть он тоже не будет. Нет, он постарается не садиться. Постыдная часть его тела расплатилась за его постыдное поведение. Взрослых мужчин за их вину бьют кошками по спине, но мальчишек, гадких испорченных мальчишек, наказывают иначе. Так ведь, мистер Уэллард?
— Да, сэр, — пробормотал несчастный. Ничего другого он сказать не мог, а отвечать было надо.
— Для такого случая как раз годится трость мистера Бута. Она знает свое дело. Согнутый над пушкой злоумышленник может поразмыслить о своих деяниях.
Уэллард перевернул склянки, а капитан, видимо удовлетворившись, к огромному облегчению Буша, пару раз прошелся по палубе. Однако, проходя мимо Уэлларда, капитан остановился на полушаге и снова заговорил; теперь голос его стал пронзительным.
— Так вы вступили в сговор против меня? — спросил он. — Вы хотели выставить меня на посмешище перед матросами?
— Нет, сэр. — Уэллард встревожился. — Нет, сэр, конечно нет, сэр.
— Вы и этот щенок Хорнблауэр. Мистер Хорнблауэр. Вы замышляли принизить мою законную власть.
— Нет, сэр!
— Только матросы верны мне на этом корабле, где все остальные сговорились против меня. И вы коварно искали способ уменьшить мое влияние на них. Выставить меня смешным в их глазах. Сознайтесь!
— Нет, сэр. Я этого не делал, сэр.
— Зачем отрицать? Все ясно, все логично. Кто придумал зацепить риф-сезень за блок риф-талей?
— Никто, сэр. Он…
— Кто отменил мой приказ? Кто опозорил меня перед обеими вахтами, когда все матросы были на палубе? По всем признакам детально продуманный план.
Капитан стоял, сцепив за спиной руки и легко балансируя на палубе. Ветер хлопал полами его сюртука и отдувал волосы на щеки, но Буш видел, что капитан трясется от гнева, если не от страха. Уэллард вновь перевернул минутные склянки и сделал пометку на доске.
— Так вы потому прячете лицо, что на нем написана ваша вина! — неожиданно заорал капитан. — Вы делаете вид, будто заняты, думаете меня обмануть! Лицемер!
— Я приказал мистеру Уэлларду сверить часы, сэр, — сказал Буш.
Ему не хотелось вмешиваться, но вмешаться было все-таки легче, чем просто стоять и слушать. Капитан посмотрел на него так, словно впервые увидел:
— Вы, мистер Буш? Вы прискорбно заблуждаетесь, если полагаете, что в этом молодом человеке есть хоть капля хорошего. Разве что… — лицо капитана на мгновение исказил страх, — разве что вы сами замешаны в этом позорном деле. Но ведь это не так, мистер Буш? Я всегда был о вас лучшего мнения, мистер Буш.
Испуганное выражение сменилось чарующим благодушием.
— Да, сэр, — ответил Буш.
— Весь мир ополчился против меня, но я всегда полагался на вас, мистер Буш, — продолжал капитан, бросая беспокойные взгляды из-под бровей. — Так что вы должны радоваться, когда это дьявольское отродье получает по заслугам. Мы добьемся от него правды.
Буш чувствовал: быстрый на язык сообразительный человек мог бы использовать новое настроение капитана, чтобы вызволить Уэлларда из беды, — разыграть верного друга, высмеять в то же время мысль о заговоре, успокоить страхи капитана. Так он чувствовал, но не полагался на себя.
— Он ничего не знал, сэр, — сказал Буш, выдавив ухмылку. — Он не отличит гик от ватерштага.
— Вы так думаете? — с сомнением произнес капитан, качаясь на каблуках вместе с кренящимся судном. Казалось, он поверил, но тут ему в голову пришли новые соображения. — Нет, мистер Буш. Вы слишком честны. Я это понял, как только вас увидел. Вы не знаете, в какую пучину зла может погрузиться человек. Этот негодяй вас обманул. Обманул вас!
Голос капитана перешел в хриплый визг. Уэллард повернул к Бушу побелевшее, искаженное от страха лицо.
— Право, сэр… — начал Буш, снова выдавливая ухмылку, похожую на оскал черепа.
— Нет, нет, нет! — орал капитан. — Правосудие должно совершиться! Правда должна выйти на свет! Я ее от него добьюсь! Старшина-рулевой! Бегите на нос и скажите мистеру Буту идти сюда. И его помощникам.
Капитан заходил по палубе, как если бы открыл выпускной клапан, сбрасывая лишнее давление. Неожиданно он обернулся:
— Я от него добьюсь! Или он за борт выпрыгнет! Вы меня слышите? Где боцман?
— Мистер Уэллард не закончил проверять часы, сэр. — Буш предпринял последнюю слабую попытку оттянуть дело.
— И не закончит, — сказал капитан.
Вот и боцман семенит короткими ногами, за ним два помощника.
— Мистер Бут! — сказал капитан. Его настроение опять изменилось, на губах играла невеселая улыбка. — Возьмите этого негодяя. Справедливость требует, чтобы вы снова занялись им. Еще дюжина ударов тростью, да как следует. Еще дюжина, и он запоет как миленький.
— Есть, сэр, — ответил боцман, но он колебался.
Это походило на живую картину: капитан в хлопающем сюртуке, боцман просительно глядит на Буша, дородные боцманматы стоят за ним, словно истуканы; рулевой, внешне безразличный ко всему, держит штурвал, глядя на марсели; несчастный мальчик сжался возле нактоуза — все это под серым небом, а кругом, до горизонта, безжалостное серое море.
— Отведите его на главную палубу, мистер Бут, — сказал капитан.
Это было неизбежно; за словами капитана стояла власть парламента и освященная веками традиция. Поделать ничего было нельзя.
Уэллард положил руки на нактоуз, словно собирался вцепиться в него и держать, пока его не утащат силой. Однако он опустил руки по
