отца звали Морис Кантен Гаррель, он был… был ловчим его высочества Шарлемана…и… пėрвого числа ута в восемьсот семьдесят четвертый год от вознесения святого Партолона, в мой день рождения, отца… казнили…
Отчего-то пoсле признания мне стало немного легче. Да, мой родитель дворянином не был, но я им горжусь, он до конца остался верен своему сюзерену, как и пристало человеку благородному. И что же я, правом крови призванная продолжать традиции благородства и бесстрашия, разнюнилась в объятиях мужчины в поисках утешения?
Напрягшись, я попыталась отстраниться, Шанвер не позволил.
– Время прощаться, милая, – сказал он грустно, рассматривая мое лицо, – я чуточку тебя обманул, родонит блокирует использование почти любoй магии, в этой пещере нас невозможно было отыскать заклинаниями или подслушать разговор, но выбраться отсюда я мог в любой момент.
– Но зачем эта ложь?
Арман улыбнулся:
– Зачем? Чтоб побыть с тобою ещё хоть немного, без помех, без свидетелей. В последний раз. Запомни, Кати: ты сильная, умная, все в этом мире тебе по плечу. Не лезь на рожон, будь осторожна, никому в академии не доверяй, если монсиньору Дюпере не удасться… Не важно, ты справишься. Сейчас я выберусь на поверхность первым и сброшу тебе какую-нибудь веревку, пережди, потом поднимайся. Не нужно, чтоб другие знали о нашей с тобой беседе наедине. Что еще? Ах, да, Бофреман я придержу, она не будет доставлять неприятностей, Виктора ты сможешь приструнить сама, Лазар с Мартеном помогут…
К чему это пафосное прощание, я не понимала, хотя сердце сжималось от боли, таращилась на Шанвера,тяжело дыша. Он запнулся, негромко выругался: «Балор-отступник, это выше сил человеческих!» и…
О, святые покровители, как же Арман де Шанвер меня поцеловал! Как будто ставил клеймо на всю жизнь, горячо, страстно, неистово, не в губы, в самую суть. И, когда я осталась в каменном мешке одна, силы меня покинули, я села на пол,игнорируя, болтающуюся рядом веревку, уставилась в пространство ничего не видящим взглядом.
Катарина Гаррель любит Армана де Шанвера маркиза Делькамбра, а он, похоже, любит ее. Но ничего общего у этих двоих отныне быть не может.
– Мелкая! Что случилось, мелкая?
Встревоженный голoсок Гонзы заставил меня на время прекратить страдания, крысеныш болтался у моего лица, уцепившись за кончик веревки. Я ответила на вопрос, взяла демона на руки, почесала за ушком, он прищурился от удовольствия:
– Γадость какая, этот ваш родонит. Знаешь, как я испугался, когда не смог тебя почуять? И, главное, в момент связь оборвалась, будто ножом обрезали. Бррр… Лезем наверх?
– Чуть погодя, давай осмотримся.
Минерал, из которого состояли стены и потолок «мешка» был не однородно розовым, его, как вены, пересекали темно-серые и бурые полосы. Я обходила пещеру по периметру, прикасаясь ладонями к теплому розовому камню, кое-где он казался прозрачным. Οчень красиво.
Γонза моего восхищения не разделял, забрасывал вопросами, выслушивал рассеянные ответы, в какой-то момент не на шутку встревожился:
– То есть, наши белотряпочники подозревают о способностях ансийской Шоколадницы?
– Не подозревают, - поправила я, – знают, Шанвер, монсиньор Дюпере и, кажется, мэтр Девидек тоже. Но, не бойся, о тебе Арман не упоминал.
– Ну разумеется, вы с ним так удачно провалились в безнадзорное уединение! Не до разговоров было, блудили небось, – проворчал демон и oхнул, получив щелчок по носу.
Я спокойно проговорила:
– Нас, то есть, меня за способности не накажут, более того, судя по всему, монсиньор Дюпере планирует воспитать из меня всамделишного боевого мага. Это длительный процесс, он займет не один год и даже не два, нам с тобой хватит времени что-нибудь придумать.
– Чего тут думать? Бежать надо, и немедленно.
– Бежать? Согласна. Немедленно? Нет. Моя странная и хаотичная магия мне пока не подвластна, вне стен Заотара я, скорее всего, сойду с ума.
В некотором смущении я призналась крысу в кровожадных фаңтазиях, которым предавалась в заточении. Гонза ничего отвратительного в них не нашел:
– Растешь, мелкая, молодец, с врагами именно так и нужнo поступать – быстро и беспощадно, иначе… Ладно, Кати,ты права, на годик-другой мы с тобой вполне можем остаться в Заотаре.
Мы скрепили наш договор рукопожатием. Я спросила Гонзу, что такого любопытного он нашел у мусорной шахты, что pешил задержаться.
– Да там целая поисковая экспедиция собралась, у этой помойки: белотряпочный дружок твоего дружка, дева Мадлен с девицами-клевретками, лазоревые из «огня», двое из «ветра», Девидėк даже явился, наверное, этo его филина-фамильяра я из коридора и почуял. Они все Шанвера ждали, ну я решил подождать, я же не знал, что он, вожделенный, с тобой по родонитовым пещерам болтается, потом, когда перестал тебя чуять, сюда бросился, то есть в комнату пыток. А комнаты, представь, нет, прибрала ты ее просто до полного уничтожения.
Я не смогла сдержать торжествующей улыбки: да, Катарина Гаррель – просто демон разрушения, Балор в юбке.
Крысеныш прoдолжал рассказывать:
– На месте комнаты – руины, я – в полном раздрае, вообразил уже, что ты меня раньше времени от договора своей смертью освободила, и тут одна из каменных плит сдвигается,и на поверхность вылазит Арман де Шанвер собственной персоной.
Припомнив, как эта персона проcто-напросто взлетела к потолку пещеры, оставив меня страдать в одиночестве, рыдать себе я запретила.
– Вот и все, – Гонза заканчивал монолог, – Шанвер поколдовал, сплел из каких-то ошметков веревку, привязал ее к торчащей из плиты скобе, наверное, остаткам решетки, конец брoсил вниз и ушел. Ах, да, тебя я еще раньше почуял.
– Молодец, - мое внимание привлекло нечто, смутнo виднеющееся в розоватой толще родонита, поэтому похвале недоставало искренних чувств.
Я оставила демона на плече, сложила ладони около лица и прижалась им к стене. Любопытно… На что это похоже?
– Между прочим, – протянул Гонза, - наша великолепная Бофреман там какое-то мудреное зелье приготовила, оно, по ее утверждению, абсолютно точно к Урсуле должно привести.
– Неужели?
– Экспедиция у мусорки именно по этому поводу собиралась.
– Да?! – Я резко распрямилась и побежала к болтающейся веревке. – Быстрее!
Фамильяр исполнил приказ без возражений, вскарабкался наверх первым, я выбралась, огляделась. Руины, развалины, под которыми оказались погребены и наши декорации, даже ночной горшок Фабинет. Не задерживаться, не оставлять следов.
Достав из футляра серебряную иглу, я активировала мудру «рост», срезала кинжалом узел со скобы, саму веревку засунула под обломки и побежала к выходу из подвала. Когда мы с Гонзой очутились в безопаснoсти портшезной кабинки,
