Книга Декорации - Никита Чирков

Смиренно сидя в кресле, держа голову ровно, он смотрел куда-то в пространство, будто делая передышку перед тем, как ему снова принесут плохие новости. Как бы не старался он отбросить мысли о своем племяннике и его семье, результат был удручающим, и от этого, ему становилось больней всего. Человеку, чья жизнь целиком и полностью была посвящена безопасности населения, всегда и во всем стоило искать угрозу и средства предотвращения подобных инцидентов. Ему это напоминало игру в шахматы, которая никогда не кончится, а он был в меру азартным человеком.

Более пяти часов назад сразу несколько источников сообщили ему о том, чего страшился не только он, но и весь управленческий корпус – осведомленность общества. Неведомым образом хакеры смогли распространить секретную информацию о том, какие события происходят сейчас на самом деле, а худшее – способы их устранения, в частности – убийство космонавтов. Вопрос утечки был чуть сдвинут на второй план, когда уже через пару часов гражданское население выразило открытый протест, против, как считали многие, слишком радикальных решений. Подавляющее число населения попросту вышло на улицы, скандируя требования. Но были и те, кто не стеснялся применять силу, причем в сторону своих же соотечественников. Министр всеми силами пытался сохранить нейтралитет, но все возвращался к мыслям о том, как сейчас непросто его племяннику. Надежда на то, что никто не знает их прямого родства, была, пусть и слабой, но все же приятной пилюлей. Но он был не тем человеком, который верил в лучший исход, пока нет конкретных подтверждающих его данных. Поэтому, пока его племянник и семья не будут в безопасном месте, мысль эту он не мог отпустить.

Каждый раз, когда происходило событие, зачастую неизвестное гражданским, но возможно угрожавшее их жизням, первым делом он хотел уберечь свою семью. И каждый раз ему казалось это сначала забавным, ведь – это не его семья: с семьей видятся, поддерживают связь и всегда рядом, а его отношения с племянником сложно назвать близкими. Его, возможно, чрезмерная строгость и желание дисциплинировать мальчика, потерявшего родного отца в свои пятнадцать лет, послужило изначально правильным выбором системой воспитания. Мать мальчика поддерживала собственного родного брата, которому она верила, как никому более, ведь у близнецов своя связь в этом мире. Она знала, что ее брат – человек, который еще до поступления в вооруженные силы, был развит не по годам и порой был чрезмерно ответственным, как за себя, так и за нее, сможет дать пример ребенку, дабы тот стал сильным. Отчасти ожидания ее оправдались сполна, особенно для человека, который всегда смотрит на жизнь через призму эмоций и чувственности, что было забавно, поскольку он не понимал этого, но уважал и берег свою сестру-близняшку. Воспитанные матерью, они были опорой друг для друга, хоть и были совсем разными. И вот тогда, когда его сестра осталась вдовой, а у него как раз появилась возможность стабильно работать в пределах города без постоянных разъездов и командировок, он принял на себя еще одну ответственность. С мальчиком они были знакомы лишь косвенно, но, пусть и казавшийся зачастую строгим, Эобард, на самом деле, большую часть времени использовал это как броню, скрывающую чувства. Это послужило, не в последнюю очередь, катализатором сжигания мостов дружбы и доверия между дядей и племянником. Все произошло так незаметно, что ему сложно вспомнить тот переломный момент, когда они перестали общаться. А в те дни, когда они виделись или разговаривали, все чаще чувствовался холод. Возможно, он попросту пропустил или не заметил тот момент, когда мальчик стал уже мужчиной, всю свою юность получающий от дяди куда больше строгости, нежели заботы и внимания, которые когда-то дарили ему отец и мама. Эобард думал о нем, будь то очередная опасная ситуация или же простой день или праздник, который хочется разделить со своей семьей, ведь его профессия и характер редко позволяли ему заводить настоящих друзей, не говоря уже о собственной семье. Эобард понимал свою вину в том, что мальчик, ставший мужчиной, мужем и отцом, уже давно не хочет впускать его в свою жизнь. И каждый раз, он думал о том, как бы все исправить: начать разговор, извиниться или сделать хоть что-то, чтобы, наконец, заново построить мосты, дав понять племяннику, насколько он, его жена и их дети, дороги старому дяде, возвращающемуся каждый день в пустой дом уже не одно десятилетие.

В такие моменты, он ненавидел себя. Ненавидел невозможность жить нормальной жизнью. Ненавидел своего отца, который с момента рождения близнецов, перестал быть мужем, а стал проблемой, с которой иногда приходилось разбираться лишь грубой силой. Из года в год, он жил, придерживаясь определенных догматов, не находя серьезных причин вступить на территорию спокойной жизни, где есть любовь и забота, хотя на самом деле, в чем он признавался себе лишь изредка, когда доходил до отчаяния, – все из-за того, что ему было страшно. Страшно изменить своим привычкам, которые спасали его маму и сестру, и позволили ему добиться всего того, что есть сейчас. Страшно подпустить к себе человека, зная, как много плохих людей вокруг, постоянно вспоминая мать, которая не могла собраться с силами и сдать отца в полицию, не говоря уже о том, как сильно на нем отразилась работа в вооруженных силах. Страшно довериться чувствам, которые редко оправдывали себя. Страшно не воспринимать мир, как постоянную игру на опережение, где стоит лишь чуть-чуть расслабиться – и тебя тут же застанут врасплох.

Все свои разочарования и несостоявшуюся личную жизнь он принял как должное, выбрав наименьший путь сопротивления, где, посвятив себя своей работе, он как нигде лучше реализовывал весь свой потенциал, превращая тем самым все неудачи и сложности жизни, приведшие его к этому, в опыт, без которого он бы не добился успеха. Жить в грезах – это не его стезя, он давно принял свой характер и непробиваемость, желая быть лучшим в чем-то, нежели посредственным во всем.

Министр ответил на звонок, которого он ждал каждую секунду с того самого момента, как его племянник нарушил молчание, позвонив спустя почти год после последнего их разговора. Не привыкший к панике или преждевременным выводам, он не позволил взять переживаниям вверх.

– Командир, каков статус спасательной операции?

– Мы высадились на крыше и отправились внутрь здания. Встретив некоторое сопротивление в виде агрессивно настроенных граждански, мы его погасили, ни жертв, ни раненных.

– Задержания? – Спросил нехотя Эобард, совершенно не думая об этих людях, но должность не позволяла ему поддаваться эмоциям в ущерб работе.

– Каждого проявившего сопротивление оперативникам или агрессию в их адрес. Девятнадцать человек уже везут на временную изоляцию, – министру хотелось заткнуть его, чтобы он не докучал этой ненужной информацией.