«Солнечный град (беседа об Интернационале)» по поводу 300-летия «Города Солнца» Кампанеллы. В афише сообщалось, что в собрании примут участие Андрей Белый, С. А. Венгеров, Лев Дейч, Иванов-Разумник, В. Л. Кибальчич, А. А. Мейер, М. В. Орехов, К. С. Петров-Водкин, Н. Н. Пунин, П. А. Сорокин, А. З. Штейнберг, Конст. Эрберг.
В мае читал цикл лекций о современном искусстве в Матросской школе[572].
В июле — сентябре вел кружок по проблемам изобразительного искусства в циклах постоянных кружков Вольной философской ассоциации. (Кружок Петрова-Водкина собирался по средам.) Другие кружки по философским проблемам культуры, творчества, литературы, религии, политики и пр. вели Иванов-Разумник, Эрберг, Стонев, А. А. Гизетти, А. З. Штейнберг, С. А. Оранский, И. А. Боричевский, А. А. Мейер[573].
С 18 июля по 15 августа в Петрограде в Доме искусств при Наркомпросе (Мойка, 59) экспонировалась Выставка произведений К. С. Петрова-Водкина. Ряд картин с этой выставки поступил в Третьяковскую галерею: «Девушки на Волге», «Розовый натюрморт», «1918 год в Петрограде».
В августе с экскурсией студентов Академии художеств из тринадцати человек побывал в Новгороде, осматривали фрески Ковалева, много времени проводил в компании своих учеников Л. T. Чупятова и П. К. Голубятникова. По приглашению Отдела народного образования Новгородского губернского Исполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов прочитал несколько лекций на тему «Художественное значение иконы»: «Лекция 16.VIII „О творчестве вообще“. Лекция 29.VIII „Иконы других народов“. Лекция 31.VIII „А. Иванов и пути русского искусства“». На обороте приглашения пометка о том, что лекции прочитаны и лектор получил три обеда 11–13.VIII[574].
Написана картина «1918 год в Петрограде». «„Мадонна Петрограда“, так кротка, и столько в ней глубины, что ее успех в Москве вполне понятен»[575].
22 ноября и 5 декабря выступал в Петрограде с докладами о художественном воспитании.
1921
В январе в Петрограде прочитал доклад «Красота спасет мир», где автор анализировал воззрения на искусство и творчество Л. Толстого, Ф. Достоевского, Вл. Соловьева. В своих рассуждениях он опирался на положения Вл. Соловьева.
Назначен деканом живописного факультета Петроградской Академии Художеств, также являлся членом правления Академии.
18 февраля Петрову-Водкину поручено защищать интересы художников при распределении академических пайков[576].
14 апреля выступал с докладом «Наука видеть». Сообщая об этом матери, он писал: «…в прениях, зная мою слабость, опять на религиозные вопросы вызывали»[577].
5 мая присутствовал на вечере, посвященном памяти Елены Гуро, который состоялся на квартире М. В. Эндер. Здесь были также А. Е. Белогруд, Н. Н. Пунин и др.[578]
10 мая на открытом заседании Вольной философской ассоциации (отделение философии искусства) М. Матюшин прочел доклад «Художник в опыте нового пространства». Этот текст в дальнейшем публиковался под названием «Опыт нового ощущения пространства» (1920). Близость ряда философских положений теории искусства М. Матюшина и Петрова-Водкина делает необходимым указание на этот факт.
С 27 мая по 26 июня провел в Москве в связи с подготовкой экспедиции в Самарканд, в которой он должен был принять участие. Остановился в семье С. Масловского, с которой поддерживал дружеские отношения с 1910-х. Посещал Званцевых, Колесниковых.
Скрипка. 1921. Холст, масло. Частное собрание
В ожидании отъезда в экспедицию работал над программами для Академии художеств. По приглашению И. Грабаря Петров-Водкин осмотрел Третьяковскую галерею и, в частности, экспозицию своих картин, купленных галереей.
«Снова охватила меня жажда работы… Я полон красок и полотен. Посещение музея, где я увидел мои картины и сравнил их с Сезанном, придало мне большую уверенность»[579].
В Москве встретил только что вернувшегося из Самарканда С. Есенина.
Работал над портретом Магдалены Колесниковой, молодой пианистки, студентки консерватории, исполнительницы музыки Баха. Тогда же были написаны натюрморты «Скрипка» (с нотами Баха), «Полевые цветы», «Женская голова». В этот же период впервые художник работал над гравюрой.
«Со вчерашнего вечера я полон сюитой Баха Сарабандой, которую слышал первый раз в жизни»[580]. «Я постараюсь закончить все, что начал: гравюру (такую работу делаю первый раз в жизни — это меня увлекает, и еще голову м-м Колесниковой (живопись)) — выходит очень хорошо». «Кончил второе полотно: большую Nature-norte с полевыми цветами и головой на переднем плане. Обе картины останутся у Колесниковых, так же как и две доски гравюры, которые я захвачу на обратном пути… Как картина, голова М-ме Магдалины [Колесниковой. — Н. А.] серьезнее, натюрморт приятнее»[581].
В Москве наблюдал местную художественную жизнь, принимал в ней пассивное участие.
Вместе с ним дожидались начала экспедиции художник А. Самохвалов и начальник экспедиции архитектор-художник А. Удаленков. Самохвалов — ученик Петрова-Водкина на живописном факультете Академии Художеств. До этого он учился на архитектурном факультете, где познакомился с Удаленковым, который и пригласил его в 1921 принять участие в экспедиции в Среднюю Азию. Самохвалов в свою очередь пригласил Петрова-Водкина и связал его с Удаленковым. Историю экспедиции он позднее описал[582].
За цветами. 1923 (?). Холст, масло. Местонахождение неизвестно. Фото (РГАЛИ)
Натюрморт. Цветы и женская голова. 1921. Холст, масло. ГРМ
«За мной зашел Самохвалов, чтобы пойти погулять. Сегодня вечером выступление московских художников-модернистов с музыкой и барабанным боем. Ох, они здесь настоящие шуты гороховые. Завтра будет собрание, куда меня тащат во что бы то ни стало. Это новое дело, организованное Машковым, Кончаловским, Кузнецовым. В Москве никакого порядка — как в расстроенном желудке. Похоже, что страна пробуждается. Да, и в самом деле она пробуждается…»[583]
«Новым делом» Петров-Водкин назвал попытку московских художников возобновить на новых основаниях деятельность «Мира искусства».
«Здешняя жизнь ничем не напоминает Петроградскую. Вчера, например, я был в кабаре молодых писателей, так называемых „имажинистов“ — меня шикарно приняли: с кофе, пирожками и речами. Они блещут варваризмами и талантами. Это придает жизни. Мы на берегах Невы слишком тяжеловесны, слишком серьезные и слишком дохлые. Здесь же даже при тяжелых переживаниях умеют смеяться и шутить. Любовь безмятежная, дружба ясная. Сейчас вся Москва насквозь пропитана дивным ароматом тополей на бульварах. Вот она, моя несуразная родина, любвеобильная, несчастная и веселая! Какие здесь видишь одеяния: мужчины в цветных костюмах, элегантные женщины в туфлях, открывающих обнаженные ноги, некоторые военные еще в прежней форме и азиатские базары с кричащими натюрмортами. Девиз Москвы: жизнь превыше всего!»[584]
Ташкент (В чайхане). 1921. Бумага, акварель, графитный карандаш. Частное собрание
В июле — октябре принял участие в экспедиции Российской академии истории материальной культуры совместно с Главным комитетом по делам музеев и охране памятников искусства, старины и природы в Самарканд для ознакомления с состоянием сохранности памятников архитектуры, художественного
