это чтобы девушка, чье имя я не мог вспомнить, пришла и помогла мне.
Мысленно я убеждал себя, что все будет хорошо, если только она снова появится, с ее яркой улыбкой, губами цвета жвачки и сияющими глазами. Пока она рядом и заботится обо мне, я буду в полном порядке. Но она ушла, черт возьми, ушла, и я остался один.
Я не мог пошевелиться, мое тело отказывалось делать то, что пытался сказать ему мой разум. Перед моими глазами промелькнула вся моя жизнь, и я почувствовал, что мой конец наступит прямо здесь, на полу моей собственной спальни. Мне казалось, что я умираю, и даже пахло смертью, когда поднял глаза и понял, что оставил маленькую комнату открытой, вонь и мусор вывалились в коридор.
Застонав, я попытался сосредоточиться на чем-нибудь, на любой гребаной вещи, чтобы отвлечься от ужасного сжатия в груди. Но ничего не получалось, и оставалось только ждать, когда все закончится. Я пытался напомнить себе, что все закончится, как это обычно бывает, через пару минут. Но это не помогло, я чувствовал себя, как гребаный неудачник.
Что за мужчина не может даже выйти на улицу, чтобы помочь женщине, не упав при этом в обморок дома?
Что за мужчина был настолько напуган, настолько еб*нутым, что не мог справиться даже с повседневным занятием для любого другого человека?
Что я был за гребаный мужчина, если я вообще был мужчиной?
Глубокая ненависть, которую я испытывал к самому себе, пылала во мне, как злобный огонь, но я не мог ее остановить. Пламя распространилось, осторожно лизнув мои лодыжки, прежде чем окутать меня пеплом и дымом. Я был беспорядком, гребаным беспорядком, и Бебе меня не заслуживала.
Бебе.
Бебе.
Я вспомнил ее имя… Ее милое, красивое имя, которое так идеально ей подходило.
В уголках моих глаз появились слезы, когда я осознал это.
Единственное, что мне оставалось делать, это убираться к чертовой матери. Убраться как можно дальше от нее, пока я не испортил ее жизнь так же, как испортил свою собственную. Мне нужно было уйти, нужно было отдышаться. Нужно было позволить ей жить своей жизнью, чтобы я мог тратить свою на ванны с антисептиками и одноразовый секс.
С огромным усилием я поднял себя и подошел к шкафу. Достал чемодан, который купил много лет назад в надежде, что покупка побудит меня поехать в отпуск. Но шансы на это были ничтожны.
Но одно оставалось верным — Бебе будет лучше без меня. И в кои-то веки этот чемодан наконец-то пригодится. Я уйду от нее, уйду от того беспорядка, в который я ее превратил.
Зная, что никогда себе этого не прощу, я начал собирать вещи. Но целая жизнь в ненависти к себе была лучше, чем годы разрушения жизни Бебе, пока она наконец не поймет, насколько несчастна со мной. Возможно, она еще не знала этого, но она не хотела, чтобы я был в ее жизни. И именно я должен был очистить ее от своего беспорядка.
— Мне жаль, — пробормотал я себе под нос, начиная собирать вещи. — Прости, Бебе, прости, что причинил тебе боль.
Мои слова придали мне сил, и я наполнился гневом и бодростью, ненавидя себя на каждом шагу. Уход от нее полностью сломал бы меня, и я знал, что в тот момент, когда покину квартиру, я никогда больше не смогу установить человеческую связь. Бебе разрушила меня, но мне нужно было убраться подальше, пока я не сделал то же самое с ней.
Я бы послал кого-нибудь за остальными вещами, но пока мне было достаточно. Дрожащими руками я отправил сообщение Майерсу, частному сыщику, с инструкциями. Поставил чемодан на пол и наполнил большой стакан водой, выпив ее большими дрожащими глотками.
Пришло время попрощаться раз и навсегда. И как только она поймет — когда пройдет какое-то время, — Бебе поймет, что я сделал правильный выбор. Оставить ее одну было единственным разумным решением, только так она могла обрести покой в своей жизни.
Пора было уходить. Пора уходить из ее жизни.
Схватив чемодан, я повернулся, чтобы выйти за дверь, и только тогда заметил стоящую в комнате фигуру.
— Бебе, — прошептал я, и она уставилась на меня, ее глаза были пустыми, а затем наполнились болью, когда она наблюдала за мной.
Она сделала шаг назад, затем еще один.
— Мне очень жаль, — сокрушенно признался я, но она лишь покачала головой.
Глава 33
Бебе
Романтическое волнение (сущ.) — бабочки в животе.
Невозможно было поверить в то, что я видела.
Мужчина, который держал меня в своих объятиях всего несколько часов назад, стоял в своей собственной квартире, его пальцы сжимали чемодан, готовый, черт возьми, уехать. Было ясно, как день, что это из-за меня, ясно, как мое собственное гребаное отражение в зеркале, что он хочет убраться от меня подальше, и я ненавидела его за это.
— Пожалуйста, — сказала я жалобно, мой голос срывался. — Майлз, пожалуйста, что ты делаешь?
Он стоял посреди комнаты, смотрел на меня и не мог ничего сказать. Я ненавидела его за это, за то, что он не ответил мне и притворялся, будто это не самое худшее, что Майлз когда-либо делал со мной. Хуже даже, чем двое мужчин, которых он прислал, чтобы безжалостно трахать меня, хуже, чем игры, в которые он играл со мной неделями. Это был момент, когда Майлз собирался сломать меня, и он собирался заставить меня справиться со всем этим самостоятельно.
Я подняла на него обвиняющий взгляд, и мы встретились глазами. В них я увидела столько вещей, чего никогда не видела раньше. Но ни одна из них не помогла мне понять, что он делает, и моя кровь закипела от гнева и страха.
Мне понадобилось меньше секунды, чтобы добраться до него, и мои кулаки ударили в его грудь, сердито ударяя по нему, пока я проклинала его, ненавидя его за все, через что он заставил меня пройти. Сейчас было совершенно очевидно, что мне давно следовало уйти, но как бы я ни хотела ненавидеть себя за то, что не сделала этого, я, черт возьми, не могла. Я была зависима от Майлза, пьяна от своей любви к нему, любви, которую он, очевидно, не испытывал ко
