слушали и онемело глядели на долговязого, небритого, такого неприветливого к нам Петра Багая. В хате он после этих вестей не задержался, пошел себе. А мы с мамой долго еще сидели молча и не знали, что и сказать.
Из немой тишины нас вывела соседка. Пришла, наверно, для того, чтобы маму выслушать и поделить с нами наше несчастье. Слушала, слушала соседка, а потом вдруг как холодной водой нас окатила:
— А ты, милая, так и поверила, что Багай сказал тебе святую правдушку?
— Да как же не поверить, коли ему и суму разрезали? — Мама никак не могла согласиться с соседкой.
— То-то и оно, что Багай те башмачонки продал, а суму разрезал, чтоб свалить на вора и знак иметь… Эге! Багаев батько, коли овец пас, заколол одну — мяса ему на полонине захотелось. Так он рога с копытами оставил на знак, что волки ее задрали… Э, яблочко от яблони… каков корень — таково и семя, — убеждала соседка маму.
Мы ничего не понимали. Одно нам оставалось: резиновые постолы да сны про башмаки от батьки. Правда, мама подошла к нам, погладила и молвила:
— Не печальтесь. Только б наш батько здоров был… Он вам башмаки купит… Еще лучше будут…
Так оно и вправду сталось.
В годы самой большой нужды на Верховине из Чехии и Моравии присылали в школу помощь — ношеную одежду и обувь, белье, карандаши, тетради… Это была так называемая акция помощи бедным ученикам Закарпатья.
В наш класс внесли целую груду одежд и башмаков. Сложили все эти сокровища на пол, и учитель принялся разглядывать учеников, будто прикидывал, кто ж из сельских дивчат да хлопчиков всех хуже одет-обут и что кому лучше придется. Я на последней скамейке потупил голову, ничего не ждал и ни на что не обращал внимание. Были и победнее меня.
— А-ну, Иванко, поди сюда! — вдруг позвал меня учитель.
Недоверчиво я поднялся, пошел к столу. Учитель уже держал добротные из красной жесткой кожи башмаки, как держат тяжело добытое драгоценное сокровище или трофей.
— Это будет тебе! Возьми! Вот тут к ним и носки! — Из кучи разной мелочи учитель взял теплые синие носки.
Дома башмаки пошли по рукам, все любовались, восхищались ими, хвалили за прочность, добрым словом поминали учителя. Особенно тут ценилось его внимание…
После того как все в подробностях обговорили, взялся я примерять обувку — такова была воля всех. Стало очевидно, что с тонкими синими носками башмаки будут велики. Нашли на печке домашние капчуры. Но и их было недостаточно, чтобы обувь держалась на ноге.
— Может, еще и онучами ноги обмотать? — подал кто-то совет.
Но все быстро сошлись на том, что надевать онучи к таким шикарным башмакам смех да и только. Пошутили, поговорили, батько веско, со значением промолвил:
— Не беда, сынку, что велики. Вырастешь да и пойдешь в них пан паном. А теперь чего ж их портить — только порвутся даром, раз не по ноге тебе.
Так на том и порешили.
Башмаки были поставлены на полку, шедшую по-над дверьми и окном, до самого угла. На ту самую полку, что служила нам в хате для всякого-разного хозяйственного инвентаря: молотков и гвоздей, маминых спиц для вязания, клубков и ниток.
По утрам, чуть только открыв глаза, прежде всего я смотрел на полку: там ли башмаки?
А они стоят чинно-дружно, ну что владетельные князья.
Каждую неделю с них непременно смахивали пыль, чтобы, не дай бог, не разъела кожу, в них наталкивали тряпок, чтобы не покоробились…
ГИМНАЗИЯ
Радость пришла!
Только день блеснул, я уже поднялся. Еще и не умылся, а снял уже с полки башмаки. Сегодня им выпала такая большая честь! В них я должен отправиться в Хуст для сдачи вступительных экзаменов в гимназию.
Как-то удивительно не подходили мне добротные эти башмаки. В белой конопляной сорочке, в таких же штанах с очкулом на поясе, шитых руками моей мамы, и в фабричных башмаках. Но беды в этом особой не было. Вот поступлю в гимназию, пойду на лето пасти дедовых коров, а там уж сам заработаю себе на одежку.
Довольно долго простояли мы с мамой под хатой отца Ивана: оба сына его, Константин и Володя, тоже поступали в гимназию.
Когда поповские сыновья встали, нас пригласили в хату, чтобы немножко обогреться, — накануне прошел дождь, ночь была холодная, а мама стояла на улице босая. Как только попадья заметила, в каком я «наряде», нашла синий пиджачок и дала примерить. Пиджачок жал в плечах, рукава были коротковаты.
— Придешь с экзамена, занесешь. Еще мои меньшие поносят…
Дорога из родного села казалась далекой. Лазоревые дали по-над родным селом тонули в голубой дымке…
Хуст вырисовывался перед нами развалинами старинного замка на горе. Чем ближе мы подъезжали к городу, тем большим становился каменный монумент-великан. Самый первый мой город манил к себе и пугал. Каменные дома, мощеная улица и большие, заваленные товарами витрины лавочек, запахи из продовольственных магазинов и лавочек для продажи так называемых колониальных товаров — лимонов и фиников, бананов и ананасов — все было для меня загадочным.
Сколько экзаменов пришлось держать мне в жизни до поступления в гимназию? Сказать по правде, немало было. Вот главные: забраться выше всех на дикую черешню, переплыть Тересву, как можно дольше продержаться под водой, усидеть на коне, пройти вечером близ кладбища… Но теперь мне предстоял самый трудный, самый главный экзамен.
И вот уже я стою в коридоре, который переполнен детворой. В конце коридора появляется молодой, но на диво рано поседевший учитель со списком принятых в первый класс. В этом списке было и мое имя…
РЕКЛАМА
В ИЗДАТЕЛЬСТВЕ «МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ» В 1983 ГОДУ
ВЫШЛИ КНИГИ СОВЕТСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ:
М. Анчаров.
Дорога через хаос. Роман и повести.
Г. Баженов.
Пространство и время. Повести и рассказы.
В. Бешлягэ.
Боль (перевод с молдавского). Роман.
Ю. Бондарев.
Мгновения.
Б. Василевский.
Отчет. Рассказы.
И. Друцэ.
Белая Церковь. Бремя нашей доброты. Романы.
Т. Джумагельдыев.
Дашрабат, крепость моя (перевод с туркменского). Роман.
С. Залыгин.
Рассказы от первого лица. Рассказы.
В. Кондрашов.
Небо выбирает нас. Повести.
Р. Киреев.
Подготовительная тетрадь. Роман.
Л. Корнюшин.
Отчая земля. Роман.
А. Кривоносов.
По поздней дороге. Повести.
Р. Коваленко.
Хоровод. Рассказы.
А. Кикнадзе.
Брод через Арагоа. Роман.
Г. Коновалов.
Былинка в поле. Роман, повесть, рассказы.
В.
