наверное, догадываетесь?
Да. Прошу вас, не перебивайте меня, — сказал я, заметив нетерпеливый жест. А пока у меня возникло несколько вопросов по ходу расследования, которыми я хотел бы поделиться с вами: где была ваша дочь Стелла, которая вернулась в субботу где–то в полночь? Ведь звонил женский голос… Где был ее муж, мистер Хоук, утверждавший, что был в спальне вместе с женой, если он не заметил ее отсутствия? И почему все так насторожены и лживы в своих показаниях? Видно, что алиби у всех слишком шаткое…
— Вы с ума сошли, шериф, — прошипел он.
— Возможно, Гарри, но я попробую раскрутить эту версию. И, конечно, вам первому я принесу все данные, так как мне не хотелось бы, чтобы ваше имя попало в прессу без вашего на то согласия… Но даже при всех наших связях, вы не сможете отстранить меня от расследования, оскорбив публично. Или тогда мне придется все, в том числе и эти фантастические версии, выложить представителям прессы.
Он молчал, не в силах произнести ни слова.
— Ну что, мистер Моулз, я неплохой ученик, а? — спросил я. — И только благодаря вашему учению я постараюсь не упустить такой шанс, — закончил я, кивнул на прощание головой и прошел к своей машине.
Глава 6
После ленча я был у себя в кабинете. Кроме этого расследования, которое я вел в сущности для своего престижа, у меня скопилось немало дел. Я попытался дозвониться до лейтенанта Рейлана, но его не оказалось на месте. Сержант Эд Хаберт сказал мне по телефону:
— Шериф, шеф обещал вам достать что–то интересное. Я могу сказать вам только одно, он, кажется, что–то раскопал по поводу семейства Хоуков. Но, честно говоря, точно даже не знаю. Он уехал в Майами.
Я поблагодарил за сообщение и занялся своими делами.
Вечером я направился в «Лайонс–бар». Как я и предполагал, Хенк Брейг не мог не нанести сюда визит после возвращения. Этот бар был как бы второй его квартирой — здесь было все: и девочки, и выпивка, и азартные игры, на что полиция закрывала глаза. Когда я вошел в бар, людей было немного. Хенк Брейк сидел один за столиком. Я молча направился к нему и сел за его столик.
Увидев меня, он изумился. Хенк всегда действовал один. Ему приписывали три, к сожалению недоказанных, убийства. Он был физически силен, умен и предусматривал в своих преступлениях все до мелочей, что давало ему возможность часто избегать наказания. У него было длинное лицо с тяжелой нижней челюстью, коротко подстриженные темно–каштановые волосы и темно–карие глаза. Возможно, кто–то из его предков был из Мексики.
— Привет, Хенк, — сказал я.
— Хэлло, шериф, — несколько неуверенно ответил он. — Вам захотелось побыть в моем обществе? — спросил он.
— Ты угадал, Хенк. Я знаю, что ты преступник, но преступник, если можно так сказать, с принципами. Ты всегда держишь свое слово, а потому я и решил поговорить с тобой. — К нашему столику подбежал официант. — Бутылку виски и стаканы, — сказал я ему, и он моментально исчез.
— Но для беседы, шериф, необходимо обоюдное желание, — ответил Хенк, поднимаясь из–за стола, — а у меня нет желания беседовать с шерифом. К тому же, я не вижу общей для нас темы для беседы…
— Сядь, Хенк, — тихо, но властно сказал я. — Ты сейчас сядешь и выслушаешь меня. — Мой тон на миг ошеломил его, но он быстро пришел в себя.
— А если я все–таки уйду? — спросил он стоя, но не уходя.
— Ты же знаешь, Хенк, что я тоже держу свое слово. Так вот, в этом случае я найду повод пристрелить тебя, как собаку, да еще и получить благодарность по службе. Так, может быть, ты все же сядешь и послушаешь, а потом поступишь, как захочешь: согласишься или нет, но ты выслушаешь меня, жестко закончил я.
На его лице можно было прочесть одновременно и ярость, и изумление.
— Хорошо, шериф, — ответил он, садясь за стол. — Я выслушаю вас.
— Вот так–то, Хенк, будет лучше, — сказал я.
На столе появилась бутылка виски и стаканы. Я разлил виски в стаканы, подвинул один Хенку, а потом отхлебнул виски и закурил.
По мере того, как я говорил, я читал на его лице удивление и заинтересованность, а потом только заинтересованность.
— Ну как, Хенк, ты не жалеешь, что выслушал меня? — спросил я в заключение. — Не пора ли тебе, получив хороший фрик, стать порядочным гражданином?
Несколько минут он молча тянул виски, видимо, все взвешивая.
— О'кей, шериф, я играю, хотя бы только для того, чтобы насолить этому подонку Гарри Моулзу, из–за которого я в свое время отдыхал в федеральной тюрьме. — Он сделал паузу, а потом тихо проговорил:
— Но если это ловушка…
Смотри, шериф, пусть это будет последним делом в моей жизни, но я рассчитаюсь с тобой…
— Хенк, ты же знаешь, что я не из робких, — сказал я, улыбаясь. — Но я тоже, со своей стороны, предупреждаю тебя, что если ты допустишь хоть одну ошибку или вздумаешь шутить со мной, то это, действительно, будет твоим последним делом. — Я сделал паузу. — Ты же знаешь, что я свои обещания сдерживаю…
— О'кей, не будем больше говорить об этом, шериф. Считай, что я тебе полностью поверил…
Мы вместе с ним вышли из бара.
Я уже собирался спать, когда раздался телефонный звонок.
— Слушаю, Керт, — сказал я, сняв трубку.
— Сид, срочно приезжай в бунгало, — раздался голос Джулии, а затем короткие гудки.
Я быстро собрался и поехал в бунгало. Видимо, что–то случилось, что Джулия так внезапно назначила встречу.
Возле бунгало стояла темно–вишневая спортивная машина, а в окнах горел свет. Когда я вошел, Джулия бросилась ко мне.
— О, Сид, что все это значит?
— Что ты имеешь в виду, Джу? — спросил я, обнимая ее.
— Я вернулась домой, узнав, что произошло ограбление, — сказала она, осторожно освобождаясь из моих объятий. — Дома все сейчас только и говорят, что о тебе. Ты коснулся того, что не следовало бы трогать. — Она закурила сигарету, прошла и села в кресло. — Я боюсь за тебя…
— За меня? — удивился я. — А по какой
