видимым удовольствием ест мороженку.
Парень как парень, лет двадцать пять, выше меня ростом и плотнее. Поэтому, наверное, смотрит на меня с превосходством.
— Ты почему чужую кровать занял? — без знакомства наехал он на меня.
— Скажи своей даме, пусть свалит с моей койки, — хмуро попросил его, не отвечая на глупый вопрос, ибо чтобы я ни ответил, хам всё равно не успокоится.
— Ты глухой или тупой? — парень потянул ко мне свои руки.
Резко бью по его корпусу двоечку, чувак падает, и падает неудачно, разбивая себе нос о кровать.
— Ю окей? — заполошно вскочила его подруга, бросившись к пострадавшему.
Американка или англичанка, не понять по говору. Вот что меня бесит в их фильмах, так именно этот вопрос. Там у чувака, к примеру, уже нет глаза, оторвана нога, его сорок минут месили железными прутами, а подружка калеки не находит ничего лучшего как спросить «Ю окей?».
Нет, не окей! Он уже в крови, а сейчас я ему ещё добавлю!
— Стой, стой! Давай поговорим, — просит сосед, наконец, продышавшись. — Тебя как зовут?
— Может быть с этого вопроса и надо было начинать? — остываю я, да и неудобно при иностранке бить его. — Анатолий Штыба. И это не я твою кровать занял, а ты занял обе своими вещами. Поэтому я выбрал, какую захотел. Вопросы?
— Я тоже Толя! Тёзка! Я музыкант, в «Интеграле» играю, — торопливо говорит парень.
«Интеграл»? — задумываюсь я, но никого, кроме Лозы, вспомнить оттуда не могу. — Лоза у вас поёт?
— Уже нет, в «Зодчих» он второй год, — у нас по вокалу новый состав: Женя Белоусов, Андрюхи Потанин и Рубцов, — перечисляет он. — Сами мы из Саратова!
— Парней так много холостых на улицах Саратова! — неожиданно запела девушка, коверкая язык.
«Тоже филолог, не иначе», — решил про себя я.
Глава 42
Конфликт сразу увял. Мне стало стыдно за то, что мы перед этой австралийкой (как выяснилось) устроили драку. Вот ей будет что потом дома порассказать, а моему визави стало страшно после моей двоечки.
— Мышки очень любят мёд, — вопила девушка с русским именем Ленка, заменяя одно животное на другое.
— Почему? Кто поймёт? — поддерживали мы её.
Прооравшись и отбив у захватчицы свою койку, я решил всё-таки дать своему тезке возможность остаться наедине с девушкой. Лопух этот у меня ещё и презики стрельнул. Дал ему парочку, а то ещё залетит подруга, будет вспоминать потом СССР. А что? Дети фестиваля, как и дети олимпиады во всех странах были! Хе-хе.
Спускаюсь вниз к ресторану. На удивление — на входе нет никого и, мало того, есть свободный столик, небольшой. Скорее всего, посетители только что ушли. Только сел, как около меня возник парниша с табличкой «мест нет». Без слов её ставит перед моим носом. За мной с интересом наблюдает подвыпивший мужик лет сорока, сидящий за соседним столиком, со значком форума, и в таких дорогих часах, что становится ясно — деньги у него есть. Мужик сидит в компании двух так ярко и безвкусно размалеванных девушек, что становится понятно, что это мои согражданки, ну и четвертым сидит седой дядя — репортёр. Это видно по его бирке на шее, которая иногда выглядывает, когда дядя перестаёт клевать носом и поднимает подбородок.
Я не теряюсь, а изображаю перед официантом иностранца. Спрашивая на английском — чего, мол, за табличка на столе поставлена. Взгляд халдея теплеет, он что-то пытается выяснить у меня на плохом английском. Сука. Проверять он меня будет! Якобы радуюсь, что есть возможность говорить на своем языке и тараторю как сумасшедший. Официант точно ничего не понял, а вот мужик за соседним столиком похоже выкупил, что я не на родном языке говорю, и даже порывается что-то вякнуть. Я быстро перешёл на немецкий, и пьяненький сосед захлопнул рот. Пусть думают, что я немец, который с официантом пытается говорить на английском. Короче, сосед пока не может определиться что я, и кто, и не находит ничего лучшего, как подсесть ко мне с этим вопросом.
Заказ я уже сделал, разумеется, без спиртного, чем разочаровал официанта.
— Совет Юнион! — доверительно шепчу гостю, подмигивая.
— Фак Шит! — шлёпает себя по ляжкам веселый дядя.
Знакомимся, дядю зовут Ян Севелин, он из британских угольных профсоюзов, лично знаком с Хуан Антонио Самаранчем. Завтра будут вместе давать старт какому-то там забегу. Ян рассказывает мне совершенно уникальную историю из области угольной отрасли Великобритании. Я даже не слышал про это раньше.
Экономический кризис, сокращение производства в черной металлургии, конкуренция со стороны более дешевого импортного угля привели к решению Маргарет Тэтчер закрыть ряд нерентабельных шахт, что повлекло бы к увольнению 20 тысяч шахтеров из почти двухсот тысяч. В марте прошлого года этот план был оглашен, после чего Национальный союз шахтеров призвал к забастовке все шахты страны. Маргарет Тэтчер подтянула полицейские силы для борьбы с забастовщиками. В начале этого года среди шахтеров начался голод. Ян обратился за помощью в международные профсоюзные организации и в шахтерские профсоюзы многих стран — в частности, и в профсоюз горняков СССР. Кузбасские шахтеры даже отработали три дня в пользу братьев по классу. Всё напрасно, в марте этого года шахтеры вынуждены были вернуться к работе без каких-либо условий. Около 20 тысяч шахтеров было уволено. Полиция произвела десять тысяч арестов, полторы сотни шахтеров были приговорены к длительным срокам тюремного заключения, были и погибшие во время уличных боев. У семьи Яна две шахты во владении, с трудом удалось их отстоять. Это он уже между делом заметил.
— Продавать их надо, прикроют добычу, — посоветовал я, помня, каким путем будет развиваться на Западе угольная отрасль.
— Это не мне решать, отец, очень упёртый у меня, — усмехнулся Ян. — Да и нет нормальной цены.
— Тут я не советчик, — признался я. — Но лучше не будет. Наш уголь, например, или китайский будет дешевле всегда.
— Я сюда приехал не один, а с тремя шахтёрами, молодыми парнями, которые потеряли работу, да журналиста ещё привез за свои деньги, — Ян кивнул на почти уснувшего представителя прессы.
— А девушки? — заинтересовался я, видя как у одной из них проснулся интерес ко мне, ведь разговаривали мы на родном языке Яна, и я вполне мог сойти за иностранца.
— А! Матрёшки! — махнул рукой Ян.
— Что? — не понял я.
— Работают в павильоне каком-то матрёшками, — пояснил дядя. — Сами напросились с нами пойти.
Принесли мой заказ, и я принялся поедать его. Оказывается, я здорово проголодался. Разговор с темы классовой борьбы незаметно перешёл на девушек, тут Ян
