— Ничего, подождет, — жизнерадостно объявила она.
Покупатель кивнул. Он проследил, как Вивьен положила книгу в пакеты из переработанного сырья, которые предпочитала закупать для магазина Элисон, и провела в прорези его кредиткой. Потом он наклонился и расписался со старательностью школьника, который еще только осваивает письменные буквы. Вивьен проводила его взглядом и лишь после этого принялась рыться в сумочке в поисках телефона.
Звонил Элиот. С чего вдруг ему вздумалось звонить в половине шестого по австралийскому времени? Заболел? Вивьен бросила взгляд на покупательницу с малышом. Ребенок уже уснул в коляске, мать с безнадежным видом перебирала книги на полке «Прикладная психология. Помоги себе сам». Вивьен торопливо набрала номер Элиота.
— Привет, ма, — откликнулся он.
— У тебя все в порядке?
Помолчав, Элиот ответил:
— Все отлично, ма. А что?
— Сейчас у вас половина шестого утра. Почему ты не спишь в такую рань? Почему повторяешь «ма»?
— Утро потрясное, — объяснил Элиот. — Мы идем на пляж.
— И ты звонишь мне только затем, чтобы сообщить, какой сегодня чудесный день?
— Нет, потому, что мне звонил отец, а я бы потом забыл, если бы не перезвонил тебе.
Молодая мать медленно провезла коляску мимо Вивьен с таким видом, словно ее не существовало в природе. Вивьен безжалостно проследила, как она сражается с дверью, пытаясь открыть ее коляской.
— О чем ты бы забыл? — спросила она погромче, зная, что в магазине пусто.
— На Рождество приехать к нам все равно не получится, и не потому, что мы с Ро не хотим. Мы просто едем на Бали.
— Что?
— На Рождество мы уезжаем на Бали, — повторил Элиот. — Нашли дешевый рейс, так что ничего не выйдет.
Вивьен придвинула поближе высокий табурет Элисон и пристроилась на нем.
— Говоришь, отец тебе звонил?
— Ага.
— И сказал, что мы не сможем приехать на Рождество?
— Ага.
— А он… сказал почему?
— Ну, ты же должна знать, — ответил Элиот. — Из-за работы и так далее.
— Когда он звонил?
Помолчав, Элиот неуверенно произнес:
— Вчера, что ли?..
— И все-таки, — нерешительным голосом продолжала Вивьен, — почему ты мне звонишь?
— Из вежливости. — Голос Элиота стал удивленным.
— Что, извини?..
— Папа сказал, что ты в расстройстве, вот я и наломал позвонить тебе и сказать, что нас все равно не будет лома, чтобы тебе полегчало.
— Но я же не знала…
Последовала еще одна пауза, и, чтобы она не затянулась, Вивьен через силу выговорила:
— Какая прелесть! Отдых на Бали!
— Да, нам не помешает расслабиться, — подтвердил Элиот. Там у него солнечным синим утром в Кэрнсе девичий голос произнес что-то неразборчивое, и Элиот спохватился: — Мам, нам пора…
— Да, дорогой.
— Ты там осторожнее.
— Да, — повторила Вивьен. — Да.
Дверь магазина открылась, вошел все тот же покупатель в клетчатой рубашке, с пакетом и книгой в нем.
— Спасибо, что позвонил, — добавила Вивьен. — Такая забота очень… приятна.
Покупатель медленно подошел к прилавку и осторожно положил на него пакет.
— Боюсь… — начал он, глядя мимо Вивьен, — боюсь, я передумал.
Покинув сцену, на которой в последний раз закрылся занавес, Черил Смит обратилась к Ласло:
— Хочешь выпить?
Ласло смутился. Эди, развязывающая ленты кружевного чепчика фру Альвинг, ушла по коридору далеко вперед.
Черил увидела, куда он смотрит.
— Тебе не обязательно хвостом ходить за ней.
— Я и не…
— Ты уж извини, — перебила Черил, — но ты каждый долбаный вечер тащишься к ней домой.
— Я живу в ее доме, — напомнил Ласло. — И поступаю так, как предписывает вежливость.
— Пора отвыкать, — заявила Черил. — Пойдем выпьем вместе.
Ласло посмотрел на нее. Унылое, неприглядное платье горничной, в котором появлялась на сцене Регина, выглядело на ней так, словно едва вмещало пышные формы.
— Мне надо кое-что тебе сказать, — добавила Черил, — для твоей же пользы.
— Э-э…
— Что, слабо? — поддразнила его Черил. — Маменькин сынок.
Ласло протиснулся мимо Черил в узкий коридор за кулисами, догнал Эди и коснулся рукой ее плеча.
— Эди…
Она обернулась.
— Сегодня я задержусь. Иду выпить с Черил.
— Да?
— Да. Вы поймаете такси?
— Скорее всего, — ответила Эди. — Не важно. Не волнуйся. — Она слабо улыбнулась. — Давно пора привыкать к разным расписаниям.
— Даже если я не съеду, — возразил Ласло, вжимаясь в стену, чтобы пропустить проходящего мимо помрежа, — спектаклю осталось идти всего четыре недели.
— Если нас не переведут на другую сцену.
Ласло отвел взгляд.
— В последнее время о переводе даже не заикаются…
Эди посмотрела на чепчик, который держала в руках.
— А я, кажется, привыкла. Забавно.
— Я тоже.
Она подняла голову.
— Иди, выпей с Черил. Тебе необходимо общаться с актерами-ровесниками.
— Но это не значит…
— Так и должно быть, — решительно заключила Эди.
Набрав скорость, Черил сама прокладывала курс к тому пабу, где Ласло чуть не раскис после первой же репетиции. В пабе было многолюдно и жарко. Черил крикнула ему, что хочет красного вина, и скрылась в дамской уборной. Когда она вернулась, Ласло вынес их бокалы на улицу и нашел места в конце длинного стола, слабо отвешенного квадратом желтого света из окна паба. Черил в джинсовой мини-юбке и ботфортах села на скамью у стола и перебросила через нее ноги так, что Ласло и еще двое посетителей успели во всех подробностях разглядеть ее белье. Снисходительно улыбнувшись им, она взяла свой бокал.
Подняв бокал, она обратилась к Ласло:
— За удачу!
— Будем надеяться…
— Потом у меня съемки в кино, — сообщила Черил, — на натуре в Норфолке, играю мать-одиночку, которая балуется наркотой. Роль прямо для меня, да?
Ласло кивнул.
Она глотнула вина.
— А у тебя какие планы?
— Не знаю.
— Давай, Лас, выкладывай…
