Кони, в грусти по мне, Прямо к небу взывая, ржут. Ветер в грусти по мне, Скорбно листьями шелестит, — продекламировал Варфоломей. С тех пор, как Эммануил разрешил моему другу совершить сэппуку, я смотрел на него, как на неизлечимо больного и старался быть тактичным и обходительным. Варфоломей же стал значительно молчаливее, и в его жестах, взгляде и словах появился какой-то тихий свет, словно отблеск иного мира.
— Что это за стихи? — спросил я.
— Тао Цянь, поэт IV–V веков, «Поминальная песня», — Варфоломей улыбнулся. — Да не смотри ты на меня так! Неужели ты думаешь, что живешь иначе? Все мы приговоренные к смерти с отсрочкой исполнения приговора.
— Извини…
Совсем стемнело. В лесу раздались крики каких-то животных, высокие и отрывистые.
— Что это, Варфоломей?
— Думаю, что обезьяны. Древние китайцы считали, что их крики навевают печаль.
Может быть, и печаль, но мне они показались зловещими.
— Наверное, мы их потревожили, — Варфоломей оглянулся на дорогу, где всего в метрах пятидесяти от обугленных стен монастыря шла бесконечная вереница танков и БМП, поднимая облака пыли, гулом тревожа лес, разрезая огнями спокойствие сумерек.
Централизованной власти на юге Китая больше не было. Остались удельные князьки, поддерживаемые наемной армией и ненавидящие друг друга не меньше, чем Господа. Наемники же кормились за счет местного населения, очевидно, не слишком довольного таким положением вещей. По-моему, в этой ситуации разумнее всего было просто ждать, но Эммануил торопился. Он повел войска в Гуанчжоу, а вторую половину армии под предводительством Филиппа отправил через Цзянси в Хунань. В Гуйчжоу армии должны были соединиться. Однако Гуйчжоусский князек Чжан Бо оказал ожесточенное сопротивление, так что мы пересекли границу провинции только к концу мая. Здесь Эммануил встал лагерем в окрестностях Гуйяна.
Мы летели на вертолете над дорогой в город. Эммануил осматривал свои позиции. Я сидел рядом с ним, по другую сторону — Вэй Ши. Было раннее утро, и лес еще был окутан туманом. Вдоль дороги на одинаковом расстоянии друг от друга я заметил какие-то черные предметы, примерно в рост человека, словно там были выставлены посты или почетный караул. Люди не двигались. Если это были люди. С такой высоты невозможно было что-либо разобрать.
— Что это такое? — спросил я.
— Действительно интересно, — заметил Эммануил. — Снижайтесь.
— Тянь-цзы, я вам говорил об этом, — вмешался Вэй Ши. — Я выполнил ваш приказ.
Господь внимательно посмотрел на него, но решения не изменил. Вертолет приземлился прямо на дорогу. Впрочем, еще раньше я понял, что это. Вдоль дороги стояли бамбуковые клетки в форме усеченных пирамид, и в них были заключены люди так, что голова осужденного оставалась над клеткой, а шея опиралась о перекладину, что сразу могло привести к удушению, однако под ноги ему было подложено несколько черепиц, которых он едва касался пальцами ног.
— А, местный обычай, — протянул Эммануил. — Черепицы постепенно уберут, и наступит смерть. Виселица по-китайски.
Мы прошли немного вперед. Между клетками изредка стали попадаться огромные бочки. Над крышками бочек тоже торчали головы осужденных.
— А это что, Вэй Ши? — поинтересовался Эммануил.
— Это называется «стоять в бочке». Работает почти также как бамбуковая клетка, только под ноги злодею насыпают негашеную известь и наливают в нее немного воды.
— А-а. А что ж так мало?
— Бочки труднее достать, Тянь-цзы, да и негашеную известь тоже. Так что только для офицеров.
— Сомнительная привилегия.
Я посмотрел в глаза одной из жертв. Страдальческие глаза полные боли. Раздался приглушенный стон, скорее хрип. И я представил, как его ступни разъедает бурлящая известь. Что я мог сделать? Эммануил с Вэй Ши уходил дальше, вперед по дороге, спокойной походкой прогуливающегося горожанина. Туда же, насколько хватало глаз, до горизонта, тянулись бесконечные бамбуковые клетки с заключенными в них людьми. Я бросился за Эммануилом.
— Господи, прекрати это!
— Это не я. Это юйвейбины.
— Ты дьявол! — крикнул я и испугался собственной смелости.
Эммануил усмехнулся.
— Зачем дьявол, если есть человек?
— Я только выполнял приказ, Тянь-цзы! — попытался оправдаться Вэй Ши.
— Я приказал только наказать бунтовщиков. Этого, — Эммануил кивнул в сторону клеток, — я не приказывал.
— Это наемники, Тянь-цзы, они посмели поднять против тебя оружие.
— Я понял.
Эммануил поднял руку, и я увидел, как ближайший к нам осужденный дернулся и затих. Потом следующий, за ним еще. И так в обоих направлениях, по обе стороны дороги. Очень быстро. Волна смерти катилась от одной клетки к другой. Наконец, Господь опустил руку.
— Это все, что я могу для них сделать, Пьетрос, — жестко сказал он. — Они заслужили смерть, хотя, возможно, не такую, какую приготовил для них Вэй Ши. Кстати, — Эммануил обернулся к предводителю юйвейбинов, — сегодня вечером я устраиваю пир в честь нашей победы. Ты приглашен, — он сказал слово «пир» с такой интонацией, что Вэй Ши смертельно побледнел и очень неловко поклонился.
