дому.
10
В это же самое время жена Грегора тоже открывала дверь дома. Кто-то настойчиво звонил. В то смутное время поговаривали, что от пришельцев не жди ничего хорошего.
Перед ней на пороге стоял мужчина в полинявшем синем комбинезоне. Вместо приветствия он притронулся двумя пальцами к видавшему виды картузу.
Жена Грегора узнала пришедшего. Правда, она не помнила, как его зовут, зато ей хорошо было известно, что он работает на электростанции: то ли в котельной, то ли еще где…
Вспомнила она, как однажды муж, вернувшись с работы, сказал ей: «Лучше всю жизнь выкладывать булыжниками мостовую, чем работать на электростанции: в носу — копоть, а по спине — черный пот».
— Слушаю вас, — сказала она, оглядывая мужчину с ног до головы.
— Вы должны внести взнос! Половину суммы, которую вы платили до этого! Мы ведь не можем даром работать: за уголь нужно платить, и есть мы тоже должны. Для всего этого нам нужны деньги…
— Да, конечно, — ответила женщина, не совсем еще понимая, о чем идет речь.
— Так, сколько же вы платили в прошлом году за электроэнергию? — спросил мужчина.
Жена Грегора задумалась, но никак не могла вспомнить сумму.
Мужчина опять слегка тронул двумя пальцами козырек картуза и сказал:
— В раю и то без денег не обойтись. Так что платить вам придется.
Женщине не понравился тон, каким электрик разговаривал с ней, и она решила пока никаких денег не платить. Кто знает, на какие нужды они используют ее деньги?
— Я жгу сейчас свечи, — сказала она.
Электрик протянул руку к выключателю и зажег свет. Лампочка загорелась. Он улыбнулся и опять коснулся пальцами козырька фуражки, как бы подтверждая, что свет горит.
Жена Грегора ухватилась тогда за другую мысль.
— Мой муж, — начала она, — каменщик Мартин Грегор, работает в органах антифашистской власти…
— Может, это и не так! — перебил ее электрик. — Зачем властям каменщик?
— Этого я не знаю. Я не знаю и того, что он там у них делает. Наверняка не лодырничает. Кто ему будет платить?
— Не знаю.
— Я даю ему деньги, которые раньше мы платили за электроэнергию. Это и есть его зарплата.
— Самовольничать никому не позволено! — твердо проговорил электрик, открывая свою кожаную сумку, где лежали деньги и белые квитанции. Вытащив одну квитанцию, он написал на ней фамилию и адрес, а затем спросил: — Сколько вы сейчас внесете? Я не собираюсь вас уговаривать.
— Нисколько.
— Антифашистская власть является владельцем электростанции, и в данном случае я — ее представитель. А поскольку сейчас все у нас общее, то вы тоже являетесь собственником этой электростанции. Если вы и я не будем платить, электростанция станет. Я вынужден отключить вашу проводку, и пусть все видят, что каменщик Мартин наносит ущерб новым властям.
Выслушав электрика, женщина молча пошла в кухню, достала из кошелька деньги и передала ему семь марок, в том числе монету в пять марок с профилем Гинденбурга.
— На черный день хранила, — объяснила жена Грегора, — как-никак серебро. Но не сохранила.
Электрик сунул деньги в сумку и пошутил:
— Когда деньги в сумке, на душе веселее.
Выписав квитанцию на семь марок, он попрощался и ушел. В соседнем доме повторилась почти та же самая картина. Его попросили показать свое удостоверение. У него же не было никакого удостоверения.
— Кассир с электростанции раньше выглядел по-другому, — сказали ему.
— Правильно, — согласился электрик, — он же был нацист. Но теперь никто не доверит ему получать деньги.
— У старого кассира никогда не пропадал ни один пфенниг! Он — порядочный человек, очень честный!
— Может быть, — согласился электрик, — однако он был нацистом… — И начал подробно объяснять, почему ему поручили собирать деньги. Говорил, а сам думал, как бы не взорваться: так его разозлили.
Пришлось тоже пригрозить, что в случае неуплаты за свет он отключит дом от электросети. Угроза подействовала, и деньги были уплачены.
Возвращаться на электростанцию кассир не спешил. Металлические деньги звенели в его сумке при ходьбе. Когда же по дороге ему встречались прохожие, то он нарочно встряхивал сумку: пусть все слышат, что дела у антифашистов идут хорошо, вот и деньги есть.
Путь электрика лежал через железнодорожную станцию. Там он увидел охрану, выставленную Музольтом.
— Когда железная дорога будет работать? — поинтересовался кассир.
— Видимо, скоро, — услышал он в ответ. — В северные районы должен пройти эшелон с зерном.
— Я хотел бы съездить за город, — пояснил кассир. — Я, конечно, заплачу. — И он тряхнул свою сумку с деньгами.
Патрульные от удивления вытаращили глаза. Убедившись, что в сумке много денег, они вопросительно уставились на электрика.
— Захватить вокзал — дело не ахти какое! — сказал кассир с улыбкой, — Мы тоже захватили в свои руки электростанцию. Но и это дело несложное. Мы выгнали оттуда всех нацистов, чтобы они нам ничем не вредили. Мы уже организовали работу, и электростанция дает ток. Это уже кое-что!
— Ты думаешь, — начал один из патрульных, — что мы можем…
— Миром правят деньги! — поучал кассир и, коснувшись кончиками пальцев козырька фуражки, добавил: — А антифашистская власть правит деньгами! — И пошел дальше.
11
Перед обедом патруль вооруженных рабочих задержал легковой автомобиль, который выезжал из города. В машине сидел торговец одной мясной лавочки. По его словам, он ехал в село купить там теленка и свинью, чтобы потом продать мясо жителям города.
— Куда именно вы едете, в какое село? — спросил его патрульный.
— Все равно куда. Хочу посмотреть, можно ли за хорошие деньги купить скот.
— Выезжать на машине из города запрещено! Есть такое постановление!
— Но, видите ли, я ведь…
— Мы прекрасно знаем, кто вы такой.
— Тогда разрешите мне ехать! — Мясник вылез из машины и, подойдя к старшему патрульному, положил ему руку на плечо. — Пропусти меня. А завтра приходи ко мне, но не в лавку, а домой. Я дам тебе, вернее, вам обоим… — и он показал на другого патрульного, — сосисок. Ты же знаешь, какие у меня сосиски! Они славятся на весь город. Когда их варишь, один запах чего стоит… Камрад, не задерживай меня, никакой пользы тебе от этого не будет.
— Какой я тебе камрад?! — возмутился патрульный.
Патрульные задержали мясника и вместе с машиной направили под охраной в замок к Раубольду. Мясник протестовал, возмущался, ругался, чем не раз вызывал смех у вооруженных охранников.
Раубольд внимательно выслушал патрульного и спросил:
— А что я должен делать с вашим мясником? И зачем мне его машина? Тюрьма моя и без него переполнена! Отпусти его.
— А мы думали, что…
Раубольд перебил его жестом руки: замолчи, мол. Мясник торжествовал, видя, что патрульный терпит, так сказать, поражение.
