недолюбливал миллаушей.
Краш попятился к двери.
– Слав, я пойду?
– Иди. Но тогда не увидишь, с какой дамой прибыл мой брат.
– Потом расскажешь. – Краш удрал. Северина он откровенно боялся.
Обрадованный, Мстислав поспешил гостям навстречу. С братом он давно не виделся, а про «даму» вообще ничего не слыхал. Видать, дело серьезное, коли Северин сподобился привезти ее в поместье.
Пройдя анфиладой роскошных залов, телохранитель вышел на парадное крыльцо. Мобиль Северина стоял у ступеней, но ни самого брата, ни его спутницы было не видать. Колоннада белого камня мягко светилась под искусственным солнцем, окна в доме отсвечивали золотисто-коричневым, не пропуская взгляд внутрь.
И никого. За колоннами укрылись, что ли?
– Север?
– Здесь, – откликнулся брат, вынырнув из-за угла.
Он шел один. Что-то не так?
– Антонио сказал: ты с дамой. – Мстислав присматривался.
– Я… да. Правильно.
Угол рта у него подрагивал. Что-то стряслось.
– Заходи.
Телохранитель открыл перед братом дверь – из медового дерева, с тонкой резьбой, которую Северин считал шедевром и не уставал восхищаться работой мастеров. Сегодня он прошел в дверь, ее не заметив. Мстислав повел брата в бывшие покои Домино – в комнату, где прежде обитал сам и которая не прослушивалась с пульта охраны. Спальни тоже не прослушивались, но разговаривать в спальне показалось нелепо.
За двустворчатой дверью, отделанной шелком, был коридор с зеркалами и недавно навешанными глухими панелями по стенам и потолку. Панели скрывали фривольные росписи, любимые прежним владельцем покоев. Краш сюда носа не казал, поселившись на втором этаже, в комнате для гостей, и здесь вообще никто не бывал. Однако Светлана, едва увидев изображения голых красоток, объявила, что это необходимо закрыть, и Мстислав заказал панели. Северин прошел мимо, не отпустив ироничного замечания, хотя росписи он прежде видел и высказывался в том духе, что оно, конечно, слегка чересчур, но вообще-то – живописный шедевр и на любом аукционе будет стоить кучу денег.
В бывшей комнате Мстислава все осталось, как было: стены затянуты коричневым шелком, коричневое же покрывало на постели, кресло, два стула, придвинутый к стене стол, рядом – видеоэкран.
– Присаживайся, – телохранитель указал на кресло. – Пить что-нибудь будешь?
Северин потряс головой, отказываясь, и подошел к окну, раздвинул шторы. В комнату хлынул искусственный солнечный свет. За окном был такой же газон, как Мстислав недавно рассматривал, и цветущие кусты. Северин застыл, словно завороженный видом.
Телохранитель набрал на вделанной в столешницу панели заказ: два бокала с ромом – контрабандным, от Йенса, – шоколад и фрукты на закуску. Заказ прибыл через пару минут, и все это время Северин стоял молча, напряженно выпрямившись и глядя в окно.
Мстислав подал брату бокал:
– Пей. И шоколад не забудь. Что стряслось?
Северин пригубил темный, крепкий, роскошный ром и глуховато ответил:
– Миллауши улетают домой. Через два дня.
Ну и новость. Вся планета ждет не дождется, когда карательный отряд отбудет.
– Улетают, – согласился телохранитель, недоумевая. – Нам-то что за горе?
Северин отвернулся наконец от окна, одним махом допил ром и со стуком поставил бокал на поднос.
– Они не хотят, чтоб я летел с ними.
Мстислав помолчал, перебирая в уме варианты. Брат желает работать на Миллауше, а умные звери против? Они подчинили его, привязали к себе, использовали, а теперь он им больше не нужен? Или они справедливо полагают, что Север нужнее здесь, чем на их родине?
– Зачем тебе на Миллауш?
Брат неожиданно замялся.
– Я… Слав, ты не подумай… А! – он безнадежно махнул рукой. – Сейчас сам поймешь.
Он оглянулся на окно, словно чего-то ожидая. Ничего там не было нового – все тот же ухоженный газон да цветущие кусты. Северин перевел на Мстислава тоскливый взгляд.
– Слав, ну хоть ты мне скажи: почему они не хотят?
Жалея брата, телохранитель проглотил все разумные, жесткие, годные для вправления мозгов слова и мягко проговорил:
– Потому что ты очень нужен здесь. Сам подумай: как мы без тебя?
Северин понурился. Мстислав сунул ему второй бокал с ромом:
– Пей.
Брат послушно глотнул и опять тревожно глянул в окно. Угол рта неудержимо подергивался. Не спуская глаз с видимой ему части парка, Мстислав притянул брата к себе, обнял, укрывая от всех мыслимых бед. Миллауши там или что, никому не позволено доводить человека. Северин благодарно уткнулся лбом ему в плечо и затих.
Краем глаза телохранитель уловил движение на стене. В центре погашенного, давным-давно спящего видеоэкрана разбегался ясный кружок СерИвского Зеркала с пламенеющей искрой внутри. Раздался голос охранника:
– Слав, к нам полиция. Я вынужден пропустить.
Черт, что там еще? Полиция, усиленная взводом миллаушей, явилась с ордером на арест Северина? Или окаянные звери прибыли с новой проверкой и внедрили Антонио мысль, что он должен выключить силовую защиту ворот? Мстислав хотел было это выяснить – но замер, глядя в окно. Дух занялся.
Он в жизни своей не видал ничего прекрасней, чем та молодая дама, которая шла по траве к дому. Каждый ее шаг, каждое движение были легки и невероятно изящны, длинные ноги – изумительны, грудь под обтягивающей блузкой – бесподобна, точеные руки и плечи казались произведением искусства, а лицо… лица было не разглядеть за сиянием золотистых глаз и еще более золотых волос. Дама была ослепительна и соблазнительна до помутнения рассудка. И очень печальна. Мстислав это увидел, когда она подошла ближе.
– Это Мила, – сказал Северин, отстраняясь. – Ну? Теперь понимаешь?
Она замедлила шаг, глядя Мстиславу прямо в лицо. Зеркальное стекло не пропускало взгляд снаружи вовнутрь, и все же Мила несомненно смотрела телохранителю в глаза. Он ощутил, что не просто теряет голову – теряет всякую власть над собой. За одно лишь счастье видеть эту женщину Мстислав готов был душу продать, готов был преданно служить ей, быть рабом до той минуты, когда сойдет с ума от желания ею обладать… Затем что-то вдруг изменилось. Наваждение ушло: Мила была прекрасна и пленительна, однако рассудок телохранителя остался при нем.
– Ты понимаешь? – повторил Северин свой вопрос.
– Да, – тяжело уронил Мстислав, разглядывая гостью.
Несказанная красота. Мила слегка напоминала Светлану и одновременно была похожа на без пяти минут пилот-навигатора – бывшую лучшую на свете девчонку из академии, где братья учились, – и походила на кого-то еще из прошлых девушек Северина. Однако это была именно Мила – средоточие всего, что Северину нравилось в женщинах, воплощение его мечты.
Она остановилась в нескольких шагах от окна. Золотистые глаза мерцали и смотрели уже не на Мстислава – на Северина. Грустные, все понимающие, нездешние глаза.
Ну и вляпался же братишка. Вот уж учудил так учудил. До
