себе. Я не стала спорить, устроилась перед ним, слегка откинувшись на широкую грудь. Ощущение отозвалось сладкой дрожью внутри – его близость, его сила, жар его тела...
Тихо звякнули бокалы, мы молча сделали по глотку. Вино действительно было… местным. Во всех смыслах. Густое и сладкое, оно ударило в голову мгновенно, кажется, только коснувшись языка.
Но сейчас ощущение было даже приятным. Особенно приятным. Потому что не надо было ничего обдумывать и контролировать, можно расслабиться и позволить себе любые глупости.
Я не жила в постоянном напряжении, у меня на самом деле достаточно спокойная служба, да и в посольстве я чувствовала себя как дома. И коллектив у нас хороший, дружный и понимающий. Но ощущение, что я могу позволять себе глупости именно рядом с Шадом, зачаровывало.
– А где Занг? - полюбопытствовала я.
– В надёжном месте, - отозвался шайтар. – Он, конечно, будет возмущён, когда я его заберу, но я хотел провести вечер c тобой наедине, а не отмахиваясь от этой мелкой живности.
Я засмеялась, представив. Да уж, эхо или нет, а вёл он себя как мелкий любознательный и очень энергичный зверёк, а еще любил внимание. Так что романтического ужина бы не вышло, вышло бы от души потискать Занга. Тоже неплохо, но это еще успеется.
– Ты всё-таки его надела, – рассеянно проговорил Шад, отставив бокал и кончиками пальцев пробежавшись вдоль выреза платья, не то лаская, не то просто обозначая, что имел в виду.
– Я пыталась выбрать другое. Но ты просил, и цвет у него под твои глаза… – я запнулась, а шайтар поцеловал меня за ухом.
– Только не плачь. Ну надела и надела!
– Как тебя впечатлило, - засмеялась я. – Ты мне эту единственную слабость до конца жизни будешь вспоминать?
– Наверное. Только не твою, а… Неприятное ощущение. Любимой женщине плохо, а ты не знаешь, что делать и чем помочь.
– Это просто слёзы, а ты поступил очень правильно, - я немного обернулась в его руках, чтобы отвлечь поцелуем.
Тот планировался коротким, но через несколько мгновений Шад забрал у меня бокал, отставил его в сторону и перехватил инициативу. Целовал жадно, горячо, и явно не собирался останавливаться на этом, а я… Можно подумать, мне нужен этот ужин!
Шад прервал поцелуй через пару минут, но только для того, чтобы переставить бокалы на стол и, поднявшись, подхватить меня на руки.
– Наконец-то я могу это сделать! – Οн с довольной улыбкой шагнул к кровати.
– Ты ещё косы расплести грозился.
– Потом, – поморщился он, сел на кровать и, утроив меня у себя на коленях, взялся за застёжку платья. - Я уже посмотрел, у тебя там такого наверчено…
С одеждой он управился быстро, с бельём – и того быстрее, уронил меня на постель. Сам вытянулся рядом, потом перехватил мои ладони, заскользившие по его груди, прижал над головой. Подался ближе, вклинившись бедром между моих ног, и замер на несколько мгновений, откровенно любуясь.
– До сих пор не верю, - пробормотал Шад негромко, качнув головой.
– Думаешь, что делать дальше? – захихикала я.
– Что? – озадаченно нахмурился он.
– С женщиной в постели, - охотно пояснила я. Подалась бёдрами навстречу, выразительно потёрлась, насколько позволяла скованная поза. – Получится вообще, без адреналина и чувства опасности?
– Ты договоришься, язва, - ласково оскалился Шад в ответ.
– Обидишься и уйдёшь? - насмешливо вскинула я брови.
Пару мгновений мы мерились взглядами, а потом губы шайтара расплылись в предвкушающей ухмылке.
– Ладно. Пощады не будет, - сообщил он – и отстранился.
Я даже в первый момент немного испугалась, что он действительно решил в воспитательных целях бросить меня одну, приподнялась на локтях и приготовилась возмущаться. Но Шад взялся за ремень собственных штанов.
Я не удержалась, устроилась позади него, дразнясь, прижалась грудью к широкой сильной спине, медленно провела языком от седьмого шейного позвонка вверх, смакуя…
А больше ничего не успела сделать, потому что опять оказалась вжатой в постель. Стряхивал расстёгнутые штаны он уже так, не выпуская меня из рук.
Шад своё обещание сдержал. Он был безжалостно нетороплив и обстоятелен. Целовал и ласкал, раз за разом подводя к грани – и не позволяя её пересечь. И к моим просьбам, как обещал, оставался глух, а я просила – умоляла! – о близости, выгибаясь в его руках, впиваясь пальцами в простыни, растеряв остатки самообладания в сжигающем дотла вожделении.
Знал он всё, отлично знал. И меня знал едва ли не лучше меня самой. Как ласкать, чтобы совершенно свести с ума, как целовать, чтобы забыла собственное имя, как прикоснуться, чтобы не могла думать больше ни о чём, кроме его близости. И когда ему наконец тоже надоела эта пытка, мне хватило всего пары резких движений, чтобы растаять во вспышке удовольствия.
Лежать после, осознавая пережитое, в тесных объятьях Шада – тоже был приятный новый опыт. Шайтар прижимал меня к себе крепко, от него было жарко как от печки, но отстраниться не хватало сил и, главное, силы воли. Это был первый раз, когда мы могли позволить себе подобное, и даже неудобство казалось волнующе приятным.
– Я запомню, – хрипловато пробормотала я ему в плечо.
– Что? – уточнил Шад и слегка ослабил хватку, так что я смогла отстраниться, запрокинуть голову и заглянуть ему в лицо.
– К чему приводят попытки тебя поддразнить. Буду пользоваться по мере надобности, - пояснила со смешком. Потом подозрительно нахмурилась: – Почему мне кажется, что ты задумал какую-то гадость?
– Потому что тебе не кажется, – ухмыльнулся он. – Я продумываю, чем отвечать на твои провокации.
Разговор прервался медленным, лениво-томным поцелуем, а потом Шад вдруг сел, поднимая заодно и меня.
– Ты чего?
– Хочу всё-таки разобраться с твоими волосами, царапается, зараза. Сиди, не дёргайся. Лучше расскажи пока, что с картиной-то делать?
– С какой картиной? – растерянно уточнила я.
– Когда мы тебя нашли, у тебя была корона в руках и на спине – футляр с картиной. Мать посмотрела – никакой ценности не признала. И под ней вроде ничего вторым слоем нет.
– Картина! – сообразила я. - Предки, я про неё и думать забыла... Это Дардая. Когда мы их нагнали, охрану убило, и сам он уже умирал. Попросил передать сыну. Он говорил тогда, на аукционе, что её какой-то предок написал. Может, правда?
