Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Каскос бросился к двери. Первым сердечного друга встретит он, именно он! Выслушает московские новости, успокоит его, а уж потом выберет удобное мгновение, чтобы поведать де Лириа посольские новости.
Октябрь 1729 года
ИЗ ДОНЕСЕНИЙ ГЕРЦОГА ДЕ ЛИРИА АРХИЕПИСКОПУ АМИДЕ. КОНФИДЕНЦИАЛЬНО
«Ваше преосвященство, у нас поразительного свойства новость! Император неожиданно воротился в Москву, остановился в Немецкой слободе, в Лефортовском дворце, собрал членов Верховного совета, знатнейших сановников, духовных, военных и гражданских, и объявил, что намерен вступить в брак со старшей дочерью князя Алексея Григорьевича Долгорукого, княжной Екатериной.
Событие в своем роде не новость, этого давно и с некоторой боязнью все ожидали, однако в браке молодого, не достигшего еще даже четырнадцатилетнего возраста государя все ясно видят нечестную проделку; все понимают, что Долгорукие, пользуясь маломыслием царя, слишком юного, и не обращая внимания на последствия, спешат преждевременно связать его узами родства со своей фамилией с тем расчетом, что уз этих, при неразрывности брака, предписываемой ортодоксальной церковью, невозможно будет расторгнуть. Однако умные люди понимают, что расчет Долгоруких не вполне верен; при неограниченном самодержавии царей никакие церковные законы не были сильны: об этом свидетельствовали неоднократные примеры в русской истории, да и за примерами такими не нужно пускаться памятью в отдаленные века – ведь еще жива первая супруга Петра Великого, Евдокия Лопухина, внуком своим освобожденная от долгого, тяжелого заключения, и Петр Второй вполне может пойти в этом по следам своего деда. Ходят такие речи среди русских вельмож: «Шаг смелый, да опасный. Царь молод, но скоро вырастет: тогда поймет многое, чего сейчас не разумеет». Конечно, говорят об этом лишь между собой.
Мы с графом Вратиславом уже посылали к князю Алексею Григорьевичу и фавориту просить дозволения поздравить их. Они отвечали нам с любезностью, что мы можем приехать. Третьего дня возвратилась с богомолья принцесса Елизавета и тотчас же отправилась поцеловать руку будущей государыне. Каково это при ее непомерной гордыне?! Ну что же, очевидно, судьба этой принцессы – смирение и забвение. Теперь на словах и в мыслях у всех только Екатерина Долгорукая. По слухам, даже княгиня Прасковья Юрьевна, ее матушка, называет дочь «ваше высочество» и встает при ее входе.
Обручение назначено на конец сего месяца.
Добавлю, что одновременно с браком царя должен свершиться и брак фаворита. Он женится на богатой наследнице, дочери знаменитого полководца фельдмаршала графа Шереметева, умершего в забвении тем человеком, славе коего как военного гения он немало способствовал. Невесту зовут Наталья Борисовна, император благоволит к ней за то, что отец ее, хоть и был приверженцем западных влияний на Россию и даже мальтийским кавалером, отказался принимать участие в гонениях на несчастного царевича Алексея и даже, по слухам, осуждал преобразователя за это кровавое деяние. Наталья Борисовна искренне влюблена в князя Ивана и почитает себя счастливейшей из смертных. Она, очевидно, станет первой фрейлиной будущей императрицы. Боюсь только, что брак фаворита будет началом его падения, о чем сильно хлопочет его отец и его сестра, княжна Екатерина.
Князь Иван с женою поместятся в доме, отдельном от дворца. Он не будет так часто с царем, как бывал доселе, и противники его, конечно, воспользуются этим случаем, чтобы погубить князя Ивана. Сестра ненавидит его, и меня уверяли, будто она поклялась погубить брата, но в то время, как она хочет подкопаться под фаворита, она не совсем уверена в собственном счастье. Царь не имеет к ней ни капли любви и относится весьма равнодушно; кроме того, он начинает ненавидеть дом Долгоруких, но сохраняет еще тень любви к фавориту. Ему еще недостает решимости; лишь только он обнаружит ее, погибнут оба (и фаворит, и его сестра), и здесь произойдут новые и ужасные перемены. Хотя прежде, чем это случится, конечно, пройдет некоторое время, возможно, даже длительное, коим следует умело воспользоваться в интересах нашего короля и нашей католической веры.
И вот еще что напоследок. Отец невесты фаворита, Борис Петрович Шереметев, в 1686 году был послом в Вене. Братья нашего ордена, дети Игнатия Лойолы, обращались к нему с просьбой посодействовать о строительстве в Москве костела, да не в частном доме, а отдельно, чтобы церковь построена была с колоколами, чтобы погребение умерших католиков совершалось открыто, чтобы это подтверждено было государевой грамотою за себя и своих наследников. Шереметев отвечал: «Это и слышать не годится, и костелы римские в российском царствии никогда не бывали и впредь быть тому невозможно». Что же, ваше преосвященство, нам остается только радоваться, что в жены русский император выбрал Екатерину Долгорукую, а не Наталью Шереметеву с такой-то наследственностью. Как говорят русские, без добра не бывает ничего худого, а во всякой бочке дегтя есть своя ложка меда. А впрочем, я не силен в народных русских речениях, в отличие от моего секретаря дона Хорхе Монтойи, который пребывает по-прежнему в болезни».
Октябрь 1729 года
Алекс тупо смотрел в камин, но едва ли видел причудливую игру пламени. Рука его рассеянно поглаживала карман камзола, в котором был заботливо спрятан заветный флакон, а он все еще не верил, не мог поверить, что чудо свершилось: утерянное вернулось к нему, а это значит…
Это значило многое – столь многое, что другой человек на месте Алекса должен был считать себя счастливейшим из смертных. По-хорошему, Алексу следовало сей же миг броситься в карете, верхом, в конце концов бегом к Кейту, чтобы сообщить ему: их надежды воскресли вышним промыслом, а это и впрямь означает, что Бог с ними и за них. Следовало бы, да… однако он сидел в кресле у камина и не находил в себе сил сдвинуться с места.
Навалилась невыразимая усталость. Только благодаря тому, что он ощущал в кармане тяжесть розового яшмового флакончика, Алекс верил в реальность случившегося – верил, что несколько мгновений тому назад здесь была Даша.
А теперь ее нет… Мелькнула, словно стрела, пронзившая человека насквозь и полетевшая дальше. Он был так потрясен ее появлением, возвращением флакона, что сейчас с трудом мог вспомнить ее слова. Внезапно вырвавшись из объятий Алекса, она пробормотала, что более нет необходимости поддерживать их ложь о взаимной любви, поскольку отныне государь не станет преследовать ее своими домогательствами. Да, Алекс уже слышал о помолвке Петра со старшей княжной Долгорукой, но считал эти разговоры пустыми слухами. Даша, однако, подтвердила их вполне категорично.
До чего же странные были у нее глаза, когда она говорила об этом!.. У Алекса даже мелькнула мысль, а не жалеет ли она о том, что отвергла любовь императора? И эти слова: «Бедный государь, бедный мальчик… Он обманут, он обманут! Я в этом виновна!»
Что она имела в виду? Неужели ту ложь, на которую пошли они с Алексом?
Ложь во спасение… Ах, кабы это было ложью! Ведь Алекс не притворялся ни на единый миг и, когда снова стиснул ее в объятиях, ощутил такой самозабвенный восторг, что доподлинно знал: потребуй от него Господь смерти в оплату этого мгновения – он не постоит за ценой.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
