– Возможно, это была Марта, – задумчиво произнесла Сара, – но мне казалось, что это мама.
– Возможно, – кивнул Уилл, не желая рассказывать ей обо всех суперреальных снах, которые у него были о Фрэде. Она казалась такой красивой в его руках, такой теплой, такой спокойной! Сильнее прижавшись к нему, она растерла его грудь, поцеловала плечо. А что, если так будет продолжаться всегда? Что, если здоровье каким-то образом вернулось к ней?
Уилл вспомнил, как увидел ее впервые, как они летали в день ее рождения над осенними холмами Форт-Кромвеля. Знал ли он тогда, что уже любит ее? К осенней ярмарке – фотография Мими доказывает это – он, конечно же, любил ее. С самого начала они были соединены вместе не случайно.
Откинув покрывало, он притянул ее ближе:
– Ты можешь стоять?
– Да, почему ты спрашиваешь?
Выбравшись из кровати, он стащил лоскутное одеяло с матраса, прижал к себе Сару и обернул их обоих. Сердце учащенно билось, когда он подвел ее к окну. Они молча стояли, чувствуя, как их окутывает холодный воздух.
– Так красиво, – прошептала она, глядя на серебряную лунную дорожку в сине-черной бухте.
– Ты красивая, – сказал он.
– Видишь вон то дерево там? – спросила она, указывая на силуэт высокой черной сосны.
– Да, – сказал он.
– Это было рождественское дерево моей матери. Я зажгла свечки и повесила их на ветки.
– Ей понравилось?
– О, да! – Она нахмурилась, глядя на дерево, будто видела, что свечи горят и сейчас, невидимые для Уилла, как бы сильно он ни старался их рассмотреть.
Почему он привез ее на остров? Она попрощалась со всеми в воскресенье, полет был ужасной идеей, принимая во внимание боль, которую она испытывала, и тот факт, что они потерпели крушение днем ранее. Оно не имело никакого смысла – и оно имело весь смысл в мире.
– Сара…
Она посмотрела на него широко открытыми сияющими глазами.
– Ты выйдешь за меня замуж?
– О, Уилл…
– В островной часовне. Сегодня. Ты выйдешь за меня замуж?
– Да, – сказала Сара, делая его самым счастливом человеком из всех живущих на земле. Вот зачем они вернулись на остров. – Я выйду за тебя замуж.
– Мне бы так хотелось быть с ними, – прошептала Сьюзан потерянным голосом.
– Я знаю, что тебе жаль Сару, – сказала Элис.
– Но мы рады, что ты с нами, – вставил Джулиан.
Они сидели за столом, накрытым к завтраку, глядя на свои миски с кашей и не притрагиваясь к еде. Маленький медвежонок, мама-медведица и дурацкий приемный отец-медведь. Он завязал на затылке конский хвост резиновой лентой, на которой был кусочек мишуры, и Сьюзан боялась думать, что он мог приклеить блестки специально.
Посмотрев на часы, Сьюзан поняла, что пора бежать на автобус.
– Мне нужно идти в школу, – сказала она, отодвигая назад стул.
– Гм… нет, не нужно, – возразил Джулиан.
– Прости, но я знаю, когда у меня занятия, – ответила Сьюзен заносчиво.
– Мы решили оставить тебя сегодня дома, – тихо сказала Элис.
Мать выглядела ужасно, будто не спала несколько дней. Маленькие полумесяцы у нее под глазами были темно-фиолетового цвета, почти как синяки. Но ее белокурые волосы сверкали, и ее высокие скулы пылали. Она была одета в рождественский свитер – красный кашемир с зелеными отворотами и золотыми пуговицами.
– Почему? – спросила Сьюзан, чувствуя укол в желудке. – Вы услышали что-нибудь о Саре?
– Нет, – быстро ответил Джулиан. – Мы бы сказали тебе.
– Я договорилась о встрече, – сказала мать, – с доктором Дэрроу.
– Пожалуйста, не надо! – ужаснулась Сьюзан.
Она думала о Майке, представила этих ужасных близнецов, нарукавники для плавания на их коротеньких и толстых руках, их темно-рыжую мать, увешанную драгоценностями, фотографию семьи Дэрроу, висящую на стене.
– Я была слепа, – сказала Элис. – Я не понимала, как тяжело тебе было…
– …переехать сюда, – продолжил Джулиан. – Обрести нового отца. Мы знаем, это был не совсем Марди-Гра.[1]
– Не совсем? – пробормотала Сьюзан. Через десять секунд она уже меняла свое имя. Может, Слит (дождь со снегом)? – Ты не знаешь и половины из того, Джулиан.
– Тогда расскажи мне, – попросил он.
– СФ, развод. А еще я получила в подарок котенка, но вы отправили его в приют!
Что такое СФ? – искренне поинтересовался Джулиан. Если бы Сьюзан не испытывала к нему такую сильную антипатию, это бы тронуло ее сердце.
– Смерть Фрэда, – ответила она.
– Жаль, что я не знал его, – сказал Джулиан.
– Многие люди чувствуют то же самое, – сказала Сьюзан, глядя на свои носки.
Они были в черно-желтую полоску, те, что Фрэд обычно носил со своими черными джинсами или коричневыми брюками из вельветовой ткани.
– Ты никогда не рассказывала мне о нем.
– Ты никогда не хотел слышать.
– Откуда ты знаешь? Ты никогда не пыталась.
– Он был классный, он был великолепный, он был Фрэд! – воскликнула Сьюзан.
– А еще?
– Он любил футбол и бейсбол. Он играл в догонялки и мог быстро бегать. Ужасно быстро. Он называл меня Зю-зи. То же, что Зевс.
– Зевс, – повторила Элис, вспоминая.
– Он смеялся над тем, что меня звали Сьюзан, постоянно.
– Ну, он был старше тебя, – объяснила мать. – Он немного знал твою прабабушку Сьюзан. Она была… сказать, что она просто «сильная», значит, недооценить ее.
– Он называл ее бой-баба, – сказала Сьюзан.
– Ее домом была гора Олимп, – печально улыбнулась Элис – Я думаю, поэтому Фрэдди намекал на Зевса.
– Он определенно никогда не называл меня Сьюзан с бесстрастным лицом.
– Поэтому ты изменила свое имя? – спросил Джулиан.
– Конечно, – ответила девочка, смахивая слезы.
– Да… – сказал Джулиан, многозначительно постукивая ложкой. «Как тяжело девочке», – думал он.
«Как плохо ты стараешься», – подумала Сьюзан, глядя на него.
– Кстати а котенок был весьма сообразительным, – решил сменить тему Джулиан.
– Доктор Дэрроу! – Сьюзан вспомнила Сару. – Он был из особенных кошек. Они оказали мне доверие. Его пра-пра-прабабушкой была Дездемона, кошка матери Сары.
