— Ну и как, дало тебе это что-нибудь?
— Колонку? — подумав, предположила она.
Провела ладонью по своему лицу, наплевав на остатки макияжа.
— Таська, ну зачем тебе эта колонка?
— А что, оригинальная же, JBL. Пусть будет… Вот уедет Лёша, хоть что-нибудь после себя оставит.
— Куда он уедет?
— Не знаю, — тихо пояснила она. — Куда-нибудь.
Интуиция подсказывала, что вести с дочерью этот разговор должна отнюдь не я. Вряд ли у меня было хоть какое-то право давать обещания от имени Орлова. К слову, у меня самой было слишком много вопросов, которые мне так хотелось задать ему, но ответов на которые я боялась. Поэтому я решила поделиться с ней тем, что уже поняла сама:
— Лёша — ваш папа. Теперь он это знает и сделает всё возможное, чтобы… стать им по-настоящему. Но ему необязательно всё время быть здесь с нами. Он может жить хоть на Северном полюсе.
— То есть он всё-таки уедет?
Я хотела сказать совсем не это, но Таськины страхи перевернули всё по-своему.
— Нет… — начала я, но была перебита непривычно хриплым голосом, что раздался за моей спиной.
— Только если вы поедете со мной.
Тася, поднявшая на Лёху глаза и ещё не успевшая нацепить на себя ни одну из своих масок, показалась неожиданно беззащитной и уязвимой.
— Но я очень сильно сомневаюсь, что вы захотите со мной на Северный полюс, — тем временем продолжал Орлов, — поэтому я пока точно останусь здесь.
— А потом?
— А потом мы решим, где и как мы хотим жить.
Дочь задумалась, но глаз от отца не отводила.
— То есть ты всё-таки решил остаться с нами? — не удержалась она, чтобы не уточнить.
— Разве можно уехать от своей семьи?
***
После ужина Таська притащила пресловутую колонку в кухню и, водрузив её на стол перед Лёшкой, объявила:
— Забирай.
Тот хмуро сдвинул брови, кратко обернувшись ко мне, как если бы это я велела дочери вернуть этого аудио-монстра, и напомнил:
— Тася, это вообще-то подарок.
— Знаю, — без всяких обиняков кивнула она. — Но я тут подумала, что с колонкой был перебор. Да и шума от неё много.
— А звук уменьшить? — включила режим “бывалого” Женька.
— Ты ж знаешь, я меры не знаю, — ничуть не смутилась младшая из сестёр. — Так что я лучше без колонки.
Вот теперь, судя по напрягшимся плечам, Орлов запереживал по-настоящему.
— Может быть, ты хочешь что-то другое? — попробовал прощупать почву великий “Макаренко”. И кто мне так убеждённо утверждал пару дней назад, что о детях он знает всё?
— Ничего не надо, — невинно отказалась Таська, ещё и ножкой перед собой поводила, что в её понимании означало верх скромности и приличия.
— Уверена?
— Ну… там такой айфончик…
— Тася! — рявкнула я, напугав всех присутствующих.
Тайсон среагировала самой первой, изобразив: “А что я? Я ничё...”.
Замахала на неё полотенцем, выгоняя из кухни.
— Совесть, Тася. Совесть, — подтолкнула её к двери и для убедительности ещё и поджопник попыталась дать, но та с лёгкостью увернулась, абсолютно не расстроившись, что гениальный план был сорван. — Иди в комнату и попробуй обнаружить в себе эту замечательную черту.
— А если не найду? — уже из коридора крикнула она мне.
— Тогда я где-нибудь найду ремень! — попыталась быть максимально грозной, но, по-моему, никто из присутствующих мне особо не поверил, ибо даже Женечка, закусив губу, чтобы не засмеяться, покачала головой.
— Что за поколение пошло? — пожала она плечами и, улыбнувшись Лёшке, встала на ноги. — Как там было: о времена, о нравы?
— Хочешь сказать, что у тебя с ней лучше? — уже просёк фишку Орлов.
— Нет, — просияла Женька и… схватила со стола колонку, гордо прошагав с ней мимо меня прямиком в свою комнату.
Алексей Игоревич довольно расхохотался. Создавалось такое ощущение, что ему дико нравилось всё происходящее. И если это было действительно так, то можно было смело ставить ему диагноз “мазохизм” и продолжать дальше страдать из-за испорченных генов.
— Замечательные дети, — оправдал он мои опасения.
— Вот только не смей им потакать! — замахнулась я вновь полотенцем, только на этот раз на Орлова. — Они и так никаких границ не видят, а тут ещё ты… со своими подарками.
— Разве это плохо?
— Что ты пытаешься их купить?
— Я пытаюсь создать хоть что-то общее между нами.
— Колонками и айфонами?!
— Ну извини, натворить событий мы ещё не успели. Приходиться так. Между прочим, если бы ты сказала раньше…
— То что?! — подбоченилась я, зло зыркнув на Лёху. Сегодня моё чувство вины молчало.
— То всё было бы иначе…
— О-о-о-очень интересно, — как можно саркастичнее протянула я. — И как бы это было? Ты был женат, жил в другом городе и по полгода пропадал в своих разъездах. А это, заметь, даже не роль воскресного папочки. Это так, блуждающий Дед Мороз!
— И поэтому ты решила всё за всех?! — он хоть и сдерживался, но всё равно начинал закипать, даже на ноги подскочил, чуть не уронив стул, на котором сидел. — А тебе в голову не приходило, что всё можно было бы придумать так… чтобы всех всё устраивало.
— Внимательно, — фыркнула я, выписав невообразимый финт полотенцем. — Как ты себе это представляешь?
Он замялся. Но упрямство было сильнее, поэтому он просто повторил:
— Ты должна была сказать. Хотя бы в... тогда, на встрече выпускников.
— Ха! — сделала резкий выпад вперёд. Лёшке везло, что из полотенца при всём желании я не могла сотворить шпагу. — Сказала бы. Что дальше? Ты бы женился на мне, а не на Рите?!
— Да! — рявкнул он, но почти тут же поправился: — Не знаю. Скорее всего...
В кухне повисло наэлектризованное молчание. Орлов был красный, и не то чтобы гневный, но явно заведённый. Мой настрой тоже мало тянул на покой и смирение.
— Спасибо! — в итоге разошлась я, сначала прижав полотенце к груди, а потом отвесив при помощи него глубокий поклон. — За вашу щедрость небывалую спасибо! Благодетель прям нашёлся! За милость вашу царскую спасибо наше.
— Аль, ну я же не это имел в виду.
— Нет, ты имел в виду ровно то, что сказал. Ты бы как раз и женился… Вот только знаешь, куда свою жалость можешь засунуть?
— Альбина, — Лёха попытался сделать шаг ко мне, но получил по своей наглой роже злосчастным полотенцем, после чего злая я предпочла скрыться в своей спальне.
