Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Да, я спрашивал Милька, куда подевался Гиеагр. Но, если бы я всмотрелся в заросли повнимательней, мне не пришлось бы задаваться вопросом, куда подевались птицы. Примерно такой же след оставляет медведь, проламываясь сквозь кусты. Только здесь вместо кустов были вековые деревья, и размер некоторых обломанных веток заставлял шевелиться волосы на макушке.
Чем дальше мы продвигались, тем гуще был лес и тем заметнее становились следы. Лес… я никогда не бывал в таком лесу. Я не сразу понял, в чем, собственно, дело, – вроде все, как обычно. Деревья, трава под ногами. Потом дошло – внезапно, как озарение. Тишина. Полная, гнетущая, мертвая. Ни птичьего гомона, ни жужжания насекомых. Даже ветер, казалось, опасался заглядывать в этот мертвый лес.
Наш судорожный бег перешел в неторопливую и осторожную ходьбу. Тишина давила, угнетала, скребла по душе тупым ножом. Каждый из нас, осознанно или нет, старался как можно чаще наступать на попадающиеся под ноги сухие ветки. Чтобы услышать их хруст, хоть каким-то звуком прогнать тишину.
Но тишина смеялась над нами. Мертвым, бесшумным хохотом. Любые звуки только усиливали тишину, подобно тому, как чистый белый цвет делает черный еще глубже.
Разговаривать не хотелось.
Вскоре начали попадаться птичьи перья – в руку, а то и больше длиной. Я поднял одно такое перо. Довольно легкое, и ничего особенного в нем в общем-то не было – если не считать размера, конечно.
И все же я продолжал разглядывать перо, вертя его так и эдак. Все хотелось придумать, как бы его использовать, но ничего в голову не лезло. Слишком легкое для дубинки, слишком тупое для стрелы, слишком мягкое для… да для чего угодно. Вот если бы привезти его в Скваманду или в тот же Джибей, кучу дзангов можно было бы выручить. Любители диковинок везде есть.
Вот из-за всех этих мыслей я и не заметил того, что заметили все остальные. Рука Глаза на плече заставила поднять взгляд, я и вздрогнул.
Что там перо – вот это сувенир!
– Как она вообще сюда попала? – недоуменно спросил Эписанф, и я мысленно согласился с таким вопросом.
Разведя руки в стороны, я мог бы дотянуться до стволов двух соседних деревьев, а птица превышала размерами лошадь раза в два, если не в три. И это не считая размаха крыльев, ибо размахнуться здесь, разумеется, было негде. Одно крыло птицы было сложено, второе, похоже, сломано. Но даже если бы не это обстоятельство, не могло быть и речи о возможности взлететь.
Впрочем, этой птице летать уже не придется никогда. Она была мертва, мертвее некуда. Окровавленная голова наводила на мысль о том, что птицу забили насмерть ударами, многочисленность которых с лихвой компенсировала их относительную слабость. В такой чаще у колосса было не много возможностей для сопротивления.
Я поймал себя на мысли, что если и не сочувствую существу, еще совсем недавно пытавшемуся меня убить, то, по крайней мере, испытываю некое благоговение перед поверженным великаном.
Гиеагр молодец, конечно. Убегал, дразня птиц… кстати, где-то неподалеку должна быть и вторая, наверное… Так вот, убегал, заманивая птиц за собой все глубже и глубже в лес. До тех пор, пока не понял, что они почти беспомощны. И либо камнями, либо дубиной совершил свой очередной подвиг.
– Иногда не обязательно быть героем, чтобы быть героем, – усмехнулся я.
– Зато, если ты трус – то это навсегда! – вспыхнул Мильк, опалив меня гневным взглядом.
Не упуская случая самому отпускать колкости в адрес Гиеагра, он, по неизвестной мне причине, очень болезненно переносил их со стороны других. Хотя… еще вчера он реагировал отнюдь не так остро. Возможно, тесное общение с гигантскими птицами сказалось на парнишке не самым лучшим образом.
Впрочем, какова бы ни была причина, терпеть дерзости я больше не намерен. Юный варвар просто обязан получить урок. Я сделал шаг по направлению к Мильку…
Резкий вскрик Лаиты заставил меня остановиться:
– Смотрите! Вторая птица!
Мы все дружно завертели головами, но, как ни старались, не могли углядеть то, что, очевидно, заметила Лаита. Либо ее зрение отличалось необычайной зоркостью, либо ей просто показалось.
– Где? – раздраженно спросил Глаз.
– Да вон же, – ответила Лаита и уверенно пошла вперед.
Нам ничего не оставалось, как последовать за ней, но только через три или четыре дюжины шагов я действительно узрел еще одного мертвого исполина. Ну и глазищи у Лаиты!
Эта птица мало чем отличалась от своей товарки. Разве что крыло у нее сломано не было. Только это едва ли давало какое-то преимущество – для того, чтобы взлететь из такой чащи, птице нужно было уменьшиться в размерах раза в четыре, не меньше.
Все-таки что-то с нами было не так. Сказался ли мучительный спуск с горы, или гнетущая тишина тяжелым прессом легла на наши души, – не знаю. А только вели мы себя не так, как следовало бы ожидать в подобной ситуации. Разве это нормально – пять человек молча стоят над трупом исполинской птицы, совсем недавно угрожающей нашим жизням; угроза миновала, там один труп, а вот и второй… Тишина.
Где обмен куражливыми репликами, где нервные смешки, где глупые шутки и похлопывания друг друга по плечу?.. Нет ничего. Мы обступили эту огромную груду мертвой плоти со всех сторон и молчали.
Не знаю, кто о чем думал. Мильк, вероятно, благоговел перед силой и храбростью своего кумира, заранее смаковал описание нового эпизода своей летописи и прикидывал, следует ли еще немного преувеличить размеры птиц, или и так никто не поверит.
Эписанф… тот скорее всего испытывал гордость за людей вообще, за человека, сумевшего, призвав на помощь силы разума, низвергнуть к своим стопам силу, превосходящую его многократно.
Глазу такие мысли в голову прийти не могли в принципе, и раздумья его наверняка носили практический характер. Например, о том, можно ли употреблять мясо гигантской птицы в пищу.
Люди кажутся такими простыми, предсказуемыми, с лежащими на поверхности страхами и надеждами, слабостями и стремлениями. Только так ли это? Что мы получили бы, доведись каждому из нас заглянуть в Зеркало богов? Ограничатся ли мечтания недалекого и примитивного Глаза большим мешком с дзангами? Мечтает ли Эписанф о молодости? Или его прельстят все знания мира? И если так – что он станет с этими знаниями делать? Чем может грезить юный Мильк, как не славой, но что это будет за слава? Полководца или купца? Правителя или поэта? Или все будет совсем не так невинно?
Подножие радуги… Такую болезнь, как романтизм, лучше всего лечить прожитыми годами, щедро приправленными пинками судьбы. Только, по-моему, самые жестокие люди получаются как раз из юных романтиков.
Не лучше ли будет перерезать моим спутникам глотки следующей же ночью? А потом и себе не мешало бы, потому что я боюсь и себя. Боюсь себя, боюсь за себя, боюсь стать врагом самому себе. Не слишком ли это страшная штука – сокровенное желание?..
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
