– Я тоже, – сказал граф Брасс, подливая Хоукмуну вина. – Но ведь это другие превращают своих героев в полубогов. Вот если бы миру не нужны были герои…
– Здоровому миру они не потребуются.
– Но, возможно, здоровый мир – мир без людей. – Граф Брасс слабо улыбнулся. – Возможно, мы сами делаем мир таким, какой он есть?
– Если отдельный человек способен сделать себя цельным, значит, и наш народ способен, – заявил Хоукмун. – Если бы у меня была вера, граф Брасс, я сохранил бы ее ради этого.
– Хотел бы я верить так же. Я вижу, что Человек обречен на последовательное самоуничтожение. Я надеюсь только на то, что судьбы удастся избегать еще долго, а от самых глупых поступков Человека можно удержать, чтобы сохранить хотя бы какое-то равновесие.
– Равновесие. Идея Космического Баланса символически выражена в Рунном посохе. Неужели я не говорил тебе, что начал сомневаться в этой философии? Разве не упоминал, что пришел к заключению, что одного равновесия недостаточно в том смысле, какой ты имеешь в виду? Равновесие внутри индивидуума прекрасно, баланс между потребностями разума и нуждами тела осуществляется через самосознание. Несомненно, нам стоит к этому стремиться. Но как быть с целым миром? Не слишком ли мы его угнетаем?
– А вот это уже без меня, дружище, – засмеялся граф Брасс. – Никогда я не был благоразумным в обычном смысле этого слова, но теперь я еще и устал. Может, и твои мысли навеяны усталостью?
– Это злость, – возразил Хоукмун. – Мы служили Рунному посоху. Эта служба дорого нам обошлась. Многие погибли. Многие измучились. Мы по-прежнему живем в невыносимом отчаянии. И нам было сказано, что мы сможем позвать на помощь, когда возникнет нужда. Разве нужда не возникла?
– Наверное, нужда пока недостаточно велика.
Хоукмун мрачно рассмеялся.
– Если ты прав, не хотел бы я дожить до такого будущего, когда она станет достаточно велика!
А в следующий миг его осенила одна мысль, и он кинулся к окну. Но к этому времени всадник уже одолел дорогу, въехал в город и скрылся из виду.
– Я знаю, кто к нам приехал!
Раздался стук в дверь. Хоукмун шагнул и широко распахнул ее.
И точно, он стоял перед ним, высокий, самоуверенный, гордый, уперев одну руку в бок, другую опустив на рукоять простого меча, с правого плеча у него свисал сложенный плащ, вязаная шапка сидела набекрень, а красное обветренное лицо расплывалось в кривоватой улыбке. Это был оркнеец, брат Воина из гагата-и-золота. На Хоукмуна смотрел Орланд Фанк, слуга Рунного посоха собственной персоной.
– Доброго здоровьица, герцог Кёльнский, – сказал он.
Хоукмун нахмурил лоб, улыбка его была вымученной.
– И ты будь здоров, мастер Фанк. Ты пришел просить о помощи?
– На Оркнеях народ не просит ничего за просто так, герцог Дориан.
– А Рунный посох, чего просит он?
Орланд Фанк вошел в комнату, сопровождаемый по пятам капитаном Ведлой. Он остановился у камина, грея руки и оглядывая комнату. В его глазах поблескивали насмешливые искорки, словно он радовался замешательству хозяев дома.
– Спасибо, что прислал гонца, он пригласил меня быть гостем замка Брасс, – сказал Фанк, подмигивая Ведле, который замер в смятении. – Я не знал, как меня здесь примут.
– И ты правильно сомневался, мастер Фанк. – Выражение лица Хоукмуна в точности повторяло выражение лица Фанка. – Я тут как раз вспоминал клятву, которую ты произнес, когда мы расставались. С тех пор мы не раз сражались с опасностями столь же грозными, как и те, что вставали перед нами, когда мы служили Рунному посоху, вот только Рунный посох ни разу так и не проявил себя.
Фанк нахмурился.
– Да, это верно. Но тут нет вины ни моей, ни самого посоха. Те силы, что ополчились против тебя и твоих близких, повлияли и на Рунный посох. Он исчез из этого мира, Хоукмун Кёльнский. Я искал его в Амарехе, в Коммуназии, во всех уголках этой Земли. Затем до меня докатились слухи о твоем безумии, о странностях, какие творились в Камарге, и я, почти не останавливаясь, проделал весь путь из Московии сюда, чтобы спросить, есть ли у тебя объяснения тому, что происходит в последний год.
– Ты, оракул Рунного посоха, приехал, чтобы спрашивать нас? – Граф Брасс от души захохотал, хлопая себя по бедру. – Вот уж воистину мир перевернулся!
– Я поделюсь тем, что знаю сам! – Фанк развернулся лицом к графу Брассу, встал к камину спиной, держа руку на рукояти меча. Всякое веселье внезапно исчезло с его лица, и Хоукмун заметил, как сильно он осунулся, какие усталые у него глаза.
Хоукмун налил кубок вина и тут же протянул Фанку, который принял его, бросив на Хоукмуна быстрый благодарный взгляд.
Граф Брасс уже сожалел о своем приступе веселья, лицо его посерьезнело.
– Прошу прощения, мастер Фанк. Я плохой хозяин.
– А я плохой гость, граф. Я вижу по суете у вас во дворе, что кто-то сегодня покидает замок Брасс.
– Мы с Иссельдой отправляемся в Лондру, – сказал Хоукмун.
– С Иссельдой? Значит, всё правда. До меня доходили разные слухи: что Иссельда мертва, что граф Брасс погиб, – я не мог ни опровергнуть, ни подтвердить их, потому что моя память играла со мной какие-то странные шутки. Я уже сомневался, что верно помню ход событий…
– Все мы пережили этот опыт, – подтвердил Хоукмун. И он пересказал Фанку всё, что смог вспомнить (воспоминания были искажены, что-то он помнил лишь наполовину, о чем-то лишь догадывался) о своих недавних приключениях, которые казались ему нереальными, и о своих недавних снах, которые казались ему куда более осязаемыми. Фанк так и стоял у камина, заложив руки за спину и уронив голову на грудь, внимательно вслушиваясь в каждое слово. Время от времени он кивал, иногда бурчал что-то, очень редко просил пояснить какую-нибудь фразу. Пока он слушал, вошла Иссельда, одетая в толстую куртку и брюки для путешествия, беззвучно остановилась у окна и заговорила только к концу рассказа, когда смогла добавить кое-что со своей точки зрения.
– Всё правда, – сказала она, когда Хоукмун договорил. – Сны кажутся реальностью, а реальность – сном. Можешь ли ты объяснить это, мастер Фанк?
Фанк хмыкнул, потерев нос.
– Существует множество версий реальности, моя госпожа. Кто-то скажет, что сны отражают явления, которые происходят на других планах бытия. Прямо сейчас связи рвутся, но я сомневаюсь, что причиной тому стали эксперименты Калана или Тарагорма. Разрушения, вызванные их опытами, в основном уже восстановлены. Вероятно, гранбретанцы извлекли какую-то выгоду для себя из этого разгрома. Возможно, опыты немного ухудшили положение мира, но не более того. Их воздействие было минимальным. Они не могли вызвать такие сдвиги.
Я подозреваю причину посерьезнее. Подозреваю, задействованы силы настолько громадные и жуткие, что даже Рунный посох был отозван с этого самого плана бытия, чтобы участвовать в войне, которая до нас доходит лишь отголосками. В великой войне, в ходе которой судьба разных уровней существования будет предопределена на тот период времени, что обычно называют Вечностью. Я, друзья мои, рассуждаю о том, в чем сам мало разбираюсь. Я всего лишь слышал фразу: «Слияние Миллиона Сфер», которую произнес умиравший в горах Коммуназии философ. Эта фраза имеет для вас какой-нибудь смысл?
