Потом он долго ласкал ее, опершись на локоть, и в глазах егостояли слезы счастья. Джо думал о новой жизни, которую им предстояло разделитьдруг с другом, о горестях и несчастьях, которые, слава богу, остались теперьпозади, и о той нерасторжимой связи, которой соединила их любовь. Габриэла тожезнала, что отныне ни он не сможет бросить ее, ни она не сможет уйти. Они сожглиза собой мосты. И она нисколько об этом не жалела.
Словно подслушав ее мысли, Джо наклонился к Габриэле и нежнопоцеловал в губы, в глаза, в волосы. Потом он вытянулся рядом с ней и крепкообнял. Джо никак не мог поверить, что эта красота, скрывавшаяся подбесформенным платьем, принадлежала теперь ему.
— Ты так прекрасна!.. — прошептал Джо негромко. Онхотел повторения, но боялся сделать Габриэле больно.
Вместо этого он снова принялся ее целовать, но возбудил еенастолько, что она сама потянулась к нему.
Во второй раз все было по-другому. Их страсть нисколько непогасла и не потеряла в силе, но если сначала она напоминала стремительное ияркое горение фейерверка, то теперь это было, ровное и мощное пламя, в горнилекоторого медленно раскалялись и плавились их тела и сливались души. Казалось,прошла целая вечность, в течение которой они обменялись драгоценнейшими дарами,всю сладость которых Габриэла не могла и вообразить. Это было нечтонезабываемое, волшебное, удивительное и новое. Габриэла невольно подумала, чтоДжо — точно сказочный принц — разбудил ее, спящую принцессу, своими поцелуями иоткрыл ей настоящий мир, который был прекраснее любого волшебства. В детствеГабриэла часто мечтала о том, чтобы переселиться в сказку, пусть даже ейпришлось бы проспать в стеклянном гробу тысячу лет. Но Джо сумел доказать ей,что счастье, превосходящее все ожидания, бывает и в реальной жизни.
Потом они вместе пошли в душ и, блаженствуя, стояли подупругими струйками прохладной воды, от которых начинало приятно покалыватькожу. Джо любовался ее совершенным телом, и ему было искренне жаль, что ещенемного — и оно исчезнет под бесформенной монастырской хламидой.
Только когда они переменили белье на кровати и, пропустивего через стиральную машину, ждали, пока простыни высохнут, Джо сказал:
— Мы открыли для себя реальный мир, и я пока не знаю, кдобру или к худу… Но зато теперь нам ясно, что делать. Жребий брошен. И, как бынам этого ни хотелось, вернуться к прошлому мы уже не сможем.
Он поцеловал ее, и Габриэла доверчиво прижалась к нему всемтелом.
— Но ведь мы не станем жалеть об этом, правда? —спросила она.
— Конечно, — ответил Джо. — Я, во всякомслучае.
Только…
Он не договорил, но Габриэла поняла его и без слов.
Сегодняшний день окончательно перевернул, изменил их жизни иподарил им надежду на будущее. Однако они еще не освободились от того, чтодержало их в настоящем. Джо должен найти в себе силы расстаться с церковью. Чтокасалось Габриэлы, то она просто не представляла, что она скажет матушкеГригории. Откровенно говоря, ей даже не хотелось об этом думать. Ее целиком иполностью занимала только одна мысль — мысль о Джо и о том, что между нимипроисходило. Отныне они принадлежали только друг другу, и ничто не моглоразлучить их.
— Мы не сможем бесконечно встречаться здесь или впарке, — сказал Джо. — Рано или поздно наша тайна будет раскрыта.
Они оба вполне отдавали себе отчет, что теперь им будетособенно не хватать воровских поцелуев в исповедальне и кратких свиданий впустой келье. Но ни он, ни она еще не были готовы к решительным действиям. И впервую очередь это касалось Джо. Габриэла чувствовала, что его все ещеодолевают сомнения.
— Как тебе кажется, ты сможешь жить в бедности? —неожиданно спросил Джо, которого этот вопрос серьезно беспокоил. Он знал, что,несмотря на свое кошмарное детство, Габриэла росла в очень обеспеченной семье.В монастыре она, правда, не роскошествовала, но, по крайней мере, у нее быловсе необходимое. Если они поженятся, то в первое время им, возможно, придетсячуть ли не голодать. Ему очень не хотелось подвергать Габриэлу такомусерьезному испытанию, но иного выхода у них скорее всего просто не было.
— Я могу работать, — ответила Габриэла спокойно.
Имея на руках диплом университета, она всегда моглаустроиться преподавателем в школу или корреспондентом в какой-нибудь журнал илигазету. В крайнем случае Габриэла могла попытаться заработать своимирассказами. Она, конечно, никогда особенно не верила в свой талант, хотя всесестры в один голос уверяли, что ей следует начать печататься. Кроме того,Габриэла просто не знала, сколько денег это могло ей принести.
«Нам, — тут же поправилась она. — Не мне, а нам,нашей семье…»
— Я могу преподавать литературу и английский, —сказала она, но Джо только покачал головой. Он не мог даже этого. Священникомон был не только по призванию, но и по профессии. Вне церкви его знания молитви Священного Писания никому не были нужны.
— Ты непременно найдешь работу, — быстро сказалаГабриэла, которая больше всего боялась, что в конце концов Джо лишат сана и онникогда ей этого не простит.
Он должен был отказаться от священства сам, по собственномуглубокому убеждению. В противном случае их любовь скорее всего была быобречена.
— Я хочу быть с тобой больше всего на свете, —сказал Джо, целуя ее. Чувства, пережитые им за последние два часа, снованахлынули на него, заставив на время позабыть о проблемах. Он был искренне радтому, что до Габриэлы у него никогда никого не было и что ему удалось сохранитьсебя для нее. Это значило для Джо невероятно много. Что касалось опыта,которого не хватало обоим, то страсть восполнила для них этот пробел.
— Мне, кажется, пора, — произнесла наконецГабриэла, с сожалением поглядев на часы на стене. Ей трудно было представить,как она теперь вернется в монастырь, но иного выхода пока не было. Джо ещепредстояло о многом подумать, хотя главное решение они для себя уже приняли.Они будут вместе — в этом не могло быть никаких сомнений. Вопрос был только втом — как скоро? Придется снова скрывать свою любовь и прятаться ото всех.Именно это Габриэле и не нравилось. Она не хотела начинать новую жизнь со лжи.Если бы все зависело только от нее, она сразу призналась бы во всем матушкеГригории и начала строить новую жизнь вместе с Джо.
Но ради него она готова была потерпеть еще немного.
Когда Габриэла оделась, Джо в последний раз заключил ее вобъятия и поцеловал.
— Мне будет ужасно не хватать тебя, — шепнул он,когда они выходили из квартиры Люка. — А сегодняшний день я запомню на всюжизнь.
— Я тоже, — ответила Габриэла голосом, в которомсмешались любовь и ощущение вины перед всеми, кого она предала, когда отдалаДжо душу и тело. В сердце своем она уже считала себя его женой, но от этого ейбыло нисколько не легче.
