— Тоску по детям и белому штакетнику я переросла летпять тому назад. И не думаю, чтобы вообще их когда-либо хотела, но полагаетсяхотеть, сама знаешь.
— Знаю.
Она посмотрела на меня серьёзно, грустно и спросила:
— А ты детей хочешь?
— Нет, — ответила я. — В моей жизни труднонайти для них место.
— Нет, если бы у тебя работа была не такая, ты быхотела быть матерью?
— Когда-то я думала выйти замуж и завести ребёнка илидвоих, но это было до всего ещё.
— До чего? До Жан-Клода?
— Нет, до того как я стала истребителем вампиров ифедеральным маршалом. До того, как поняла, что вряд ли вообще выйду замуж. Мояжизнь вполне подходит для меня, но не подошла бы для ребёнка.
— Почему? Потому что ты не замужем?
— Нет, потому что меня почти регулярно пытаются убить.
— Кстати, что у тебя с дверью?
— Грегори её выломал, потому что я не подходила ктелефону, а он слышал крики.
— Что за крики?
— Не упоминая вампиров, я не смогу тебе рассказать.
Она вздохнула:
— Я думала, Жан-Клод уже в прошлом, неудачныйэксперимент. Ты же знаешь, он из тех плохих парней, с которыми бывает классныйсекс, но потом ты умнеешь и уходишь. — Она посмотрела на меня, то естьпристально посмотрела, изучая. — Так он для тебя не прошлое?
— Нет.
Она набрала воздуху как следует и медленно его выпустила.
— Не скажу, что хотела бы слышать или могла бывытерпеть все подробности, но расскажи мне, что у тебя вышло с дверью.
Даже в адаптированном виде история заняла достаточновремени. Мы как раз дошли до момента, когда Ричард меня начисто бросил, каквошли Натэниел и Грегори.
Ронни выражала на лице неподдельное сочувствие и уже хотеламеня обнять, но тут её лицо застыло, руки остановились, будто в детской игре«замри».
Натэниел был почти гол, одет только в кожаные стринги исетку из ремней на торсе. Ремней было столько, что в первую секунду казалось,будто он связан. Вошёл он босой и абсолютно не смущаясь своего наряда. Может,это и заставило Ронни застыть, а может, это был Грегори. Он все ещё был в виделеопарда, и абсолютно голый. Тело его уже не выдавало радости, но все равно онбыл голый, если не считать вполне натуральной меховой шубы.
Судя по выражению лица Ронни, она вряд ли часто видела Луи вформе крысолюда, а если видела, то он бывал скромнее Грегори. В когтистых лапахлеопард держал три ремешка и смотрел на заклёпку на конце одного из них.
— Привет, Ронни! — поздоровался Натэниел, будтоона и не глазела, разинув рот. — Анита, ты мою клепалку не видела?
— Чего не видела?
— Клепалка, чтобы заклёпки на кожаные ремни ставить. Уменя два ремешка разболтались, а я только сейчас вспомнил.
— Я даже не знаю, как она выглядит, — сказала я,прихлёбывая кофе и глядя на Ронни и на обоих мужчин. Она пыталась восстановитьспокойный вид, но с таким трудом, что даже смотреть жалко было.
— Похожа на большой степлер, с такой круглой штукойнаверху.
Натэниел присел возле ящика с инструментами. При этоммелькнула задняя часть его тела, а там было что показать. Тонкая чёрная полоскатолько и прикрывала ему задницу, и не столько прикрывала, сколько подчёркивала.
Если бы я не наблюдала за реакцией Ронни, я бы самаотвлеклась сильнее, но я с удовольствием смотрела, как ей совершенно не удаётсяскрыть свои мысли. Были времена, когда из нас двоих Ронни была болееискушённой, а я все время краснела. Ронни не покраснела, на самом деле онапобледнела, но все-таки она, а не я. Редко видясь со мной, она Натэниела ужеполгода не видела, и по её реакции я поняла, что не я одна заметила раздавшиесяплечи и развившиеся мускулы. Для неё эти изменения были более неожиданными.
— Отчего ты решил, что какое-то швейное приспособлениебудет в кухне? — спросила я, попытавшись не выдать голосом, как забавляетменя ситуация. Приятно для разнообразия, когда смущаюсь не я.
Натэниел переходил от ящика к ящику, не поворачиваясь, сволосами, все ещё увязанными в подпрыгивающий хвост.
— Зейн её одалживал починить кожаную куртку, и невернул. Знаешь Зейна — он же все забывает. Перестану ему давать свои вещи, разне возвращает на место.
Зейн — один из моих леопардов, который пытается изображатьдоминанта, но он на это не тянет. И Натэниел прав, Зейн никогда ничего некладёт на место.
— Вряд ли ты его этому научишь, — сказала я.
— Можешь надеть без этих трех ремней, — предложилГрегори. — Никто ничего не заметит. — Он чуть подёрнул одну полоскуна спине Натэниела. — Их и так тут больше дюжины.
— Я замечу, — ответил Натэниел, не переставаяшарить по ящикам. — Если бы ты был Зейном, куда бы ты мог сунуть клепалку?
Он вроде бы обращался ко всем сразу и ни к кому вотдельности.
Ронни как-то сумела захлопнуть рот и сделать вид, будтоничего нет особенного в разгуливающих по кухне нагишом леопардах-оборотнях.Поглядывала на них только уголком глаза. То ли потому, что они её смущали, толи потому, что одного из них я называла бойфрендом. Правило подруги номер один:на бойфрендов своей лучшей подруги не заглядывайся.
Я встала — помочь им искать. Натэниел сказал, что эта штукапохожа на степлер. Степлер даже я с виду узнаю, и потому я тоже стала выдвигатьящики.
Натэниел нашёл свою клепалку в ящике, предназначенном толькодля половников и прочей крупной кухонной утвари.
— Почему здесь? — спросил он.
— Ну, похожа на большой степлер, может, поэтому, —выдала я наилучшее своё предположение.
Натэниел продолжал качать головой, и волосы танцевали поплечам, как бывает только, когда они увязаны в высокий тугой хвост.
— Как бы там ни было, а больше я ему свои вещи не даю.
— Справедливо, — заметила я, разглядываяремешки. — Этот наряд на тебе как-то очень плотно сидит, как ты будешь егоснимать?
Он улыбнулся, повернувшись ко мне:
— Ты хочешь видеть меня без одежды?
Прозвучало это шуткой, но вложен был в эти слова серьёзныйсмысл. Я тут же пожалела, что сказала, потому что он страшно хотел, чтобы я егохотела. Я не знала, что дальше говорить, и флиртовать я никак не умею.
В общем, я покраснела, а я этого терпеть не могу.
— Нет, — ответила я и сама услышала, как жалко этопроизнеслось.
Он мог сказать много чего, от чего стало бы ещё хуже, носжалился надо мной.
