— Маги, Рианна, они немного не так чувствуют, как обычные люди. Они могут создавать семьи, могут заводить детей, но любить… любить, как мы, они не умеют. Для них, любовь — это нечто… необычное, сильное настолько, что заставляет терять себя, делать глупости и желать, чтобы любимый человек всегда был рядом. Маги любят лишь один раз в жизни, дорогая. И мне посчастливилось вызвать такую любовь у твоего отца.
Я не понимала этого ни тогда, ни позже, но матушкины слова почему-то запомнила, а потом нашла ту книгу. Называлась она, как это ни странно, совершенно неинтересно «Магия. Легенды и мифы о любви».
Именно там я и прочитала легенду о том, что для каждого мага существует его собственная половинка. Его любовь. И если магу посчастливится встретить ее, соединиться и вызвать ответное чувство, то ощущения от этого единства будут подобны сходу лавины и землетрясению, урагану и огненному шквалу. И чем сильнее маг, тем сильнее его привязанность и тем крепче любовь.
Это, конечно, достаточно вольный пересказ той легенды, сейчас я уже не смогла бы воспроизвести ее доподлинно, но… поцелуй Мартина заставил меня вспомнить ту историю и…
Я испугалась. На самом деле испугалась и сильно, потому что… Нет, я не была уверена в том, что для старшего следователя я стала именно такой половинкой, но точно поняла, что несмотря на чувства, вызванные от его объятий, этот мужчина…
Да не люблю я его и точка!
Но целуется он здорово. Даже лорд Прэтт в сравнение не идет, стоит признать.
Мартин же, словно почувствовал перемену в моем настроении и отпустил. Отстранился и отошел на шаг назад. Мы смотрели в глаза друг другу, и я с каким-то потаенным наслаждением, приправленной малой толикой ехидства, отметила и потемневшие глаза (очень надеюсь, что это не от злости) и вздымающуюся грудь и…
На самом деле, я готовилась принять оправдания или извинения или… что-то такое, что положено произносить и делать в подобных случаях. Но вместо всего этого услышала:
— Успокоилась? Теперь мы можем нормально поговорить?
И вот если он думал, что после этого я на самом деле успокоюсь, то… лорд Мартин Алан был прав. Я успокоилась. На меня снизошло такое спокойствие, что я даже сама чуть удивилась: куда подевалось все то возмущение и обида, накал страстей и желание целовать этого мужчину и сжимать его в объятиях? Все ушло, я словно бы заледенела изнутри.
И сделала шаг назад. Всего один короткий шаг и уперлась бедром с письменный стол. Глаз с лица Мартина не сводила, а он хмурился, явно озадаченный моей реакцией. На самом деле не представляю, чего именно он от меня ждал, но то, что я его удивила — это точно.
Я с таким наслаждением наблюдала за тем, как расширяются синие глаза старшего следователя, когда моя рука потянулась в сторону и пальцы сомкнулись на чем-то гладком и довольно увесистом. У меня сердце в груди пело, а душа ликовала, когда Мартин сообразил, как именно я собираюсь ответить ему, когда он выставил вперед руку и открыл рот, чтобы остановить меня:
— Н-не… не на…
А я улыбалась, размахиваясь и изо всех сил бросая в его аристократическое лицо тяжелое бронзовое пресс-папье.
Глава 25
Стоит отметить, что реакция у старшего следователя по особым поручения отменная. Хорошо их в управлении полиции натаскивают, ох, хорошо.
От летящего в голову пресс-папье, Мартин увернулся. Жаль. Зато я испытала настоящее удовлетворение, следя глазами за тем, как тяжелая штуковина пролетает над плечом лорда Алана и врезается в стеклянные дверки шкафа за его спиной. Осколки стекла посыпались на пол с мелодичным перезвоном, радующим мою мятежную душу.
Мы с Мартином проследили взглядами за тем, как весело сыплются прозрачные стекляшки и переглянулись. Я улыбнулась старшему следователю, отметила, как он побледнел (похоже, что этот конкретный враг уже догадался, что означает эта моя улыбка), и потянулась за следующим предметом. Это оказалась подставка под карандаши. От нее Мартин тоже увернулся. Правда, карандаши разлетелись по кабинету и упали на ковер в художественном беспорядке. Красота. Жаль только, что я так и не попала в старшего следователя. На самом деле очень жаль. Мне хотелось крови, и я принялась выискивать глазами, что еще можно в него бросить.
— Рианна, прекратите…
— Мисс Сольер, будьте любезны, — вежливо поправила я, — права называть меня по имени я вам не давала и… уже не дам.
— Успокойтесь и давайте поговорим. Я…
— Ой, нет, — я пожала плечами и потянулась за какой-то штукой, лежащей на столе. По внешнему виду она напоминала пенал или что-то такое, в принципе мне было все равно на самом деле, главное в данный момент было то, что это можно было бросить. Подхватила плоскую деревянную коробочку, взвесила ее на ладони, все с той же милой улыбочкой обернулась к Мартину, прицеливаясь, — мы с вами уже столько всего наговорили, что на год вперед хватит, — и бросила пенал.
На этот раз старший следователь увернуться не успел. Пользуясь тем, что я немного отвлеклась, когда брала пенал, он попытался подойти поближе, за что и поплатился. Коробка угодила ему в плечо, отскочила и с глухим стуком приземлилась на ковер.
Я пожала плечами и подхватила со стола чернильницу.
— Мисс Сольер! — взвыл Мартин, замирая в паре шагов от меня. Ага! Понял, что с такого расстояния я точно не промахнусь! — Не надо! Я вас очень прошу. Простите меня.
— Нет! — я была непреклонна, хотя, стоит признать, вдохновение и злость уже прошли, и на самом деле я понимала, что веду себя очень по-детски, но сдаваться тоже не собиралась.
— Мисс Сольер, мы с вами взрослые люди и…
— Потому вы можете поступать по-свински? — удивленно вскинула брови я, взвешивая на ладони чернильницу. Она была увесистой, керамической, наверняка, доверху заполненной чернилами. Представила себе, что получится, если я все же метну ее в старшего следователя и поморщилась. Да, Мартин точно не увернется, ковер будет испорчен, паркет… скорее всего тоже. Впрочем, скорее всего, перепадет и мне. Последнее предположение заставило меня помедлить. Портить еще одно платье не хотелось. И потом, мне же еще домой надо будет добраться.
Но чернильницу все же не вернула обратно на стол, так и держала в руке, для устрашения. Старший следователь же, переводил наполненный тревогой взгляд с этого метательного снаряда на меня, пытался улыбнуться, но получалось у него не очень.
— Простите, я не хотел вас обидеть или задеть, — снова попытался решить дело миром он. — Просто на тот момент ничего иного мне не пришло в голову. Если бы я знал, что вы так отреагируете на невинный поцелуй, то…
— О! — я демонстративно округлила глаза. — А как я должна была отреагировать?
— Ну… не знаю, — он пожал плечами, — пощечина была бы куда уместнее.
Я усмехнулась, покачала чернильницу в руке.
— Если желаете, еще не поздно. Однако, скажу честно, все это кокетство не по мне. Там где я росла, на подобное отвечали никак не меньше, чем кулаком в челюсть. Желаете?
