Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Звериным нюхом знаток подрастающего поколения почуял, чем завлечь паренька. Он пригласил его на дачу пообедать. Юра не устоял.
Они вышли там, где лес подходит прямо к железной дороге. Станция называлась Лемболово. За лесом, сказал он подростку, моя дача. Обед готов, только разогреть.
Чикатило напал на Юру сразу, едва они зашли в лес, «чтобы совершить его убийство и в процессе этого получить половое удовлетворение».
Проглядим перечень убийств в новочеркасский период жизни, после отсидки за вроде бы украденный аккумулятор и неожиданного освобождения:
29 июля 1987 года — окраина Запорожья, возле улицы Чаривной, что значит «красивая»;
16 сентября 1987 года — станция Лемболово, под Ленинградом.
Полугодовое воздержание после отсидки объяснить нетрудно: Бог миловал, пронесло, теперь надо перевести дух и осмотреться. Но что сдерживало его партизанские порывы почти два года, с августа 85-го по май 87-го? Откуда этот долгий перерыв в кровавом сериале?
Вот запись диалога из протокола допроса, который вел Исса Магометович Костоев.
КОСТОЕВ. В 1986 году вы не совершили ни одного убийства.
ЧИКАТИЛО. У меня был подъем в работе. В честь пятидесятилетия приветственный адрес мне вручили. Нормальная психика была.
К. В 1987 году вы совершили три убийства. Все за пределами области. Вы же не можете сказать, что вас не «тянуло»?
Ч. Ну, это уже было… Я не знаю…
К. Разыскивали вас, следственные органы осуществляли сплошное физическое прикрытие в электричках, на автовокзалах и так далее.
Ч. Знал, да, что ищут, знал…
Насчет приветственного адреса мы уже слышали. Лист глянцевой бумаги с казенными поздравлениями по случаю юбилея вряд ли удержал бы его от очередных насилий. Но вот когда обложили, как медведя в берлоге, тогда звериная настороженность вновь заставила Чикатило притаиться, залечь на дно — на добрых два года.
О том, как его обложили, мы сейчас и расскажем. От будней убийцы перейдем к будням следователей. Сейчас, конечно, легко говорить о заблуждениях и ошибках. Их было более чем достаточно и в этом деле. Одни истории с вещественными доказательствами, которые то возвращаются к жене обвиняемого, то теряются где-то в запорожской милиции, чего стоят…
Владимир Ильич Колесников, генерал, возглавляющий теперь всю розыскную службу России, поведал нам еще об одном случае, который ему вроде бы и ни к чему поминать вслух, памятуя о чести мундира, — ну, не своего, так прямых подчиненных. Честь ему и хвала, что он выше этого.
История эта такова. Двадцать восьмого августа 1985 года Колесников, тогда еще полковник и начальник угрозыска Ростовской области, узнает, что неподалеку от Шахтинского автовокзала обнаружен труп неизвестной женщины (позже выяснилось, что это Инесса Гуляева). Он выезжает на место происшествия и обращает внимание на кучу мусора возле лесопосадки. В этой куче находят небольшой узелок. Колесников берет его в руки: там сарафан, в который завернуто женское белье. Первая мысль — возможно, это одежда убитой. Он немедленно отдает распоряжение доставить вещи в лабораторию. Несколько позже, когда личность убитой уже установили, вспомнили про сарафан и белье, кинулись искать — исчезли. И следов не осталось!
Ну, вообще, как говорят дети.
Разгильдяйство, ложно понятая честь мундира, стремление побыстрее закрыть дело и отчитаться перед начальством приводили не только к ошибкам — к трагедиям. О расстреле Александра Кравченко говорилось много. Но были и другие ошибки, пусть и не с таким необратимым исходом.
Один пример.
В августе восемьдесят четвертого года шофер Вадим Николаевич Кулевацкий, 27 лет, заявил об исчезновении семнадцатилетней сестры. Это была Людмила Алексеева, которую, как стало известно позже, Чикатило убил на левом берегу Дона накануне отъезда в Ташкент. Кулевацкий сразу же попал под подозрение. Следователь упорно заставлял его признаться в убийстве собственной сестры. Простоватому парню пришлось бы худо, когда бы обстоятельства убийства не вошли в вопиющее противоречие с обвинением. Его оставили в покое.
Восемь лет спустя шофер Кулевацкий окажется единственным, кто почти каждый день будет посещать суд над Чикатило.
Путаясь и ошибаясь, совершая неловкие ходы и принимая ложные следы за истинные, ростовская милиция все же не бездействовала.
«Люди работали добросовестно, — говорит генерал Колесников о сотрудниках областного УВД. — Это несомненно. Но вы не должны забывать, что милиция — часть общества и его отражение. Каково общество, таковы и органы общественного порядка. Подготовка кадров — никудышная, техническая оснащенность — каменный век… Однако люди Буракова работали как проклятые. А как еще мог вести себя нормальный человек, увидев изуродованные трупы, глядя на фотографии убитых детей? И на все это накладывается неимоверная сложность дела, отсутствие методик и теоретических разработок по раскрытию серийных сексуальных преступлений. В то время не было ни тактики, ни стратегии поиска такого человека, как Чикатило. Теперь есть. Но сначала мы шли по ложному следу…»
Это он опять о «деле дураков». И по сей день оно бередит честные милицейские души. Ложным этот след кажется из сегодняшнего далека, но в начале восьмидесятых они искренне верили, что попали в точку.
«Одного из этих парней привели как-то к Костоеву, — продолжает генерал Колесников. — Исса его послушал и говорит: это он убил. Хорошо, что вы его взяли. Эти люди наговаривали на себя такое и так искренне, что трудно было им не поверить. Одного из них, Тяпкина, освидетельствовали в Институте Сербского. В заключении написали: неспособен усваивать и воспроизводить информацию, говорит лишь то, что видел собственными глазами. Пойди туда, где ты видел корову давеча, — тогда он пойдет. Иначе ни в какую. И такой человек точно выводил на места убийств. И Каленик выводил. Я лично ездил на трупы, потом допрашивал понятых и убеждался — никакого набоя не было. Вот почему я смело утверждаю: в те годы весь наш угрозыск добросовестно заблуждался. И первыми в этой версии засомневались тоже наши люди. Тот же Бураков».
А что за слово такое странное употребил генерал Колесников — «набой»? На милицейском жаргоне, пояснил Владимир Ильич, это показания, которые следователь подсказывает подследственному, навязывает их ему, заставляет повторить. Такое бывает — у нас и не у нас. Профессионально нечестный трюк. Все дело Кравченко построено на грубом и беззастенчивом набое.
Но если, по словам Колесникова, набоя не было, то что было?
«Могу предположить что. Эти люди вели бродячий образ жизни, мотались по области. Каждый случай убийства по „Лесополосе“ довольно быстро получал известность. Они вполне могли побывать на месте убийства, иногда даже до оперативников. Был, к примеру, эпизод в Сальске. Нашли мы труп — к Чикатило отношения не имеет, убийцу мы нашли довольно быстро. Так вот, Каленик утверждал, что убил он. Убил и засыпал труп ветками. Действительно, тело было спрятано под ветками. Позже мы разобрались: Каленик и его компания там действительно побывали, они вполне могли видеть труп. Их показания выглядели порой не менее точными, чем показания самого Чикатило. Поверьте мне, эти дураки, притом что они непричастны к убийствам, совершенным Чикатило, ох, доложу вам, не ангелы. Столько там грязи, столько мерзостей… И не надо удивляться, что мы так долго шли по этому грязному следу. А потом сами обратились в прокуратуру России: помогите».
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
