— Хорошо. Но Марджори не из тех, кто выдумывает ерунду.
Крысолов?.. Крысы с корабля? Боже правый.
* * *
В одиннадцать часов всех приглашают на совещание редакторов. Бетси Батлер в сером кашемировом кардигане сидит во главе длинного стола и ведет собрание, а Вилма, одетая в фиолетовую блузку из мериносовой шерсти и черную юбку, пишет протокол. Лиз и Оливер не сидят рядом, как бывало прежде: они, наверное, думают, что если сидеть порознь, то никто не заподозрит, что они трахаются.
— Ладно. Жаклин, когда ты добьешь статью Тони Ланцета о сенаторе? — спрашивает Бетси.
Жаклин кладет худые запястья на длинный стол, и солнечные лучи начинают пляску на ее огромном кольце.
— Он отправил мне факсом первую часть сегодня утром, — говорит она. — Оставшееся я получу завтра и закончу к четвергу, самое позднее.
Ее взгляд перемещается с кольца на солнце за окном. Может, она пытается заставить его светить ярче?
— Валери Морган достала для статьи несколько великолепных фотографий сенатора, снятых в его студенческие годы, на которых он в женском белье, — говорит кто-то.
— Сколько стоит эта вещь? — спрашивает Вилли.
— Ты имеешь в виду фотографии? — уточняет Бетси.
— Нет, нет. Это кольцо у Джеки. Сколько отваливают за такой камень?
— Ох, — говорит Джеки, слегка напрягшись, — много. И я — Жаклин.
— Больше десяти штук?
Люди уже ерзают на стульях, а я начинаю давить на карандаш немного сильней.
— Ладно, — говорит Жаклин, — это слишком личное.
— Больше пяти тысяч?
— Я же сказала, что это личное, — отвечает она, но все понимают, что ее просто разрывает от желания выкрикнуть: «ДВАДЦАТЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ!!!»
— Ты его уже оценила?
— Вилли! — одергивает его Бетси. — У нас совещание!
Я бросаю на Вилли взгляд, говорящий: «Чего ты добиваешься?» Он саркастически копирует выражение моего лица, отчего я ощущаю ноющую боль в животе и начинаю снова чересчур сильно давить на карандаш.
— Лиз, как продвигается твоя статья? — спрашивает Бетси, глядя поверх очков, держащихся на круглом кончике носа «Едока картофеля».
— Она закончена, — отвечает Лиз и дважды стучит ручкой по длинному столу. — Я уже давно закончила ее, Бетси.
— Ты запустила ее?
— Джеки сказала, что положила ее в ящик Регины две недели назад.
— Это черная дыра журнальной Калькутты, Лиз, — говорит Вилли, — это Бермудский треугольник журналистики. Это сердце мглы репортажей, судный кратер…
Я пинаю его как следует под столом, и он громко, чтобы все услышали, спрашивает:
— Зачем ты меня только что пнул?
Жаклин произносит:
— Запомни, наконец, Вилли, что я — Жаклин, не Джеки.
Бетси строчит что-то в своем блокноте; я уверен, что там запись: «Поговорить с ВЛ сегодня после обеда».
Затем она просит Жаклин выудить статью Лиз из ящика для входящей либо исходящей корреспонденции Регины, взглянуть на нее, а затем, возможно, запустить по кругу.
— «Возможно, запустить по кругу?..» — недоуменно повторяет Лиз, качая головой.
Я сильнее нажимаю на карандаш.
— У нас уже достаточно материала для номера… — объявляет Бетси.
Лиз обрывает ее:
— Мне говорили, и довольно точно, что этот материал пойдет в номер.
— Довольно точно — это не определенно точно, — вступает Марк Ларкин, делая надменное движение подбородком, как Муссолини.
— Определенно точно, — говорит Лиз, снова стукнув по столу.
У меня начинает болеть голова от стуков, солнечного света, блеска кольца Жаклин, и возрастающей напряженности.
— Если смогу, я возьму статью из кабинета Регины, и мы посмотрим ее, — говорит Жаклин. — Я уверена, что она уже прочитала ее.
— Ты собираешься сама взять ее, Джеки? — произносит Вилли. — Или ты собираешься послать кого-нибудь за ней?
— Я тебя пошлю за ней, если ты не заткнешься!
— Держу пари, что она ее даже не относила туда. Даю гарантию, что она ее «зарубила». Статья никогда даже не планировалась в набор, а она лжет, — говорит Вилли, обращаясь к Лиз.
Предположение Вилли кажется мне вполне правдоподобным.
— Нам следует взглянуть на нее, — говорит Бетси, пытаясь поддержать мир или хотя бы иллюзию мира.
— Кто-нибудь заберет статью из кабинета Регины? — говорит Вилма, и все думают об одном и том же: «Она теперь под тремя метрами и тридцатью килограммами копий, журналов, газет, вырезок и почты».
Затем Вилма добавляет:
— Но я не собираюсь стать этим «кто-нибудь», вот что я вам скажу.
Все смеются, а Вилли с грустью произносит:
— Я сделаю это. Я проведу эксперимент. Но я вам говорю, что статья у нее.
Он кивает на Жаклин, прикрывающую правой рукой блеск кольца с огромным бриллиантом.
— Как тебе нравится предложение отправиться в Англию, Захарий? — спрашивает меня немного позднее на том же совещании Бетси.
Может, меня переводят в «Эго», в Великобританию? Нэн Хотчкис, наверное, понадобился оруженосец — таскать за ней ее «Филофакс».
— «Раздавить жабу» появится в Америке как раз к выходу следующего номера, — поясняет Бетси.
«Раздавить жабу» — этот первый роман Даффида Дугласа, популярный сейчас в Англии. Даффид Дуглас — новый клиент Маффи Тейт, новой знакомой совершенно нового старшего редактора, который скоро должен стать Корреспондентом, Специальным: С широкими полномочиями.
— Я, конечно, поеду туда, — отвечаю я. Но все органы чувств Человека-паука обостряются до предела: Англия… Ливерпульский университет… сейчас что-то будет.
— Может, тебе представится шанс навестить родные пенаты, — говорит кто-то.
— И старые привидения тоже, — отвечаю я, и люди вокруг вздыхают понимающе.
Я спрашиваю, не собирается ли Даффид Дуглас с книжным туром по Америке, и Марк Ларкин отвечает, что двадцатипятилетний вундеркинд в настоящий момент не планирует посещение Штатов.
— Мы могли бы сделать интервью по факсу, — предлагаю я.
В этом предложении поехать в Англию есть что-то подозрительное. (Я даже никогда не был за пределами США!) Это как если бы абсолютно незнакомый человек подошел ко мне на улице, вручил пятьдесят тысяч долларов и сказал: «Вот, оставь себе».
— Он согласен только на личное интервью, Зак, — говорит Бетси.
— Ты прочитал его книгу? — спрашивают меня.
В данном случае я не могу соврать, если все остальные из присутствующих прочли ее. Поэтому признаюсь, что нет.
