Самой Агате Кристи этот факт казался всю жизнь непреложным. И как бы ни огорчали ее многочисленные театральные горести последних лет, но в обожаемом с детства театре ждали ее худшие переживания.
В 1960 году Корк крайне неудачно продал компании Метро Голден Майер права на экранизацию всех книг своей клиентки, даже не поставив ее в известность, что по договору Голливуд сможет отныне писать сценарии на свой вкус без согласования с автором. Первой досталось мисс Марпл. Ее играла хорошая актриса Маргарет Рутерфорд, внешне не подходящая, но не в ней была беда. Ее вводили в экранизации книг, где мисс Марпл изначально отсутствовала («После похорон», «Миссис Макгинти»), кардинально меняя содержание романов. А уж когда в 1964 году вышел фильм «Убийство: аврал!», где «мисс Марпл» действовала на военном корабле (?!) без малейших аллюзий на какую бы то ни было ее книгу, Агата Кристи не сдержала эмоций: «Почему, черт возьми, МГМ не может писать собственные сценарии, снимать Маргарет Рутерфорд в роли некой старой дамы, скажем мисс Сампсон, получать массу дешевого удовольствия и оставить в покое мои сочинения?»[19] Ей вторит миссис Оливер в романе «Миссис Макгинти…»: «Я на своих романах зарабатываю достаточно — большую часть, само собой, забирают кровопийцы, стоит мне заработать еще больше, они снова тут как тут, так что перенапрягаться особого смысла нет. Но вы не представляете, какая это мука — кто-то берет твоих героев и заставляет их говорить то, что они никогда бы не сказали, делать то, что они никогда бы не сделали. А начинаешь возражать, в ответ одно: „У театра свои законы“. Если он (сценарист. — Е. Ц.) такой башковитый, пусть напишет собственную пьесу и оставит моего бедного финна в покое».
Но кому нужна афиша с неведомыми именами? Нужны прославленные названия и герои — и чем больше, тем лучше. МГМ выпустила фильм «Убийство по алфавиту», где соединила «Пуаро» — старого развратника — и ту же «мисс Марпл». Зрители решительно проголосовали долларом «против», в чем компания обвинила Агату Кристи: мол, надо предоставить сценаристам еще больше прав по «адаптации текстов». В ответ Голливуд получил от нее категорический запрет на какие бы то ни было экранизации ныне и впредь.
Но компания «Агата Кристи лимитед» ей уже не принадлежала. Фильмы выходили против ее воли: «Десять маленьких индейцев» и «Убийство по алфавиту» в 1966-м, «Ночная тьма» в 1972-м, сверхзвездное по подбору актеров «Убийство в Восточном экспрессе» в 1974 году, полностью исказившие все ее образы и почти весь сюжет. Каждая экранизация становилась новым ударом по изношенному сердцу, уже существовавшему на лекарствах. Агата Кристи все-таки приехала на премьеру в инвалидной коляске, но привлекло ее туда не желание увидеть откровенно слабый фильм, а присутствие Королевы Англии, которую Королева детектива по этикету приветствовала стоя.
Потом вышли очередные «Десять маленьких индейцев», где подбор «звезд» был прекрасен, но все они опять находились абсолютно не на своем месте. Фильм успеха не имел. Тогда настала очередь Питера Устинова, еще одного толстяка на роль Пуаро. Его создательница давно удивлялась: «Странно: почему-то роль Пуаро всегда исполняли актеры нестандартных габаритов». И впрямь, неужели нет в мире талантов требуемого роста и веса? Устинов снял прекрасный фильм «Смерть на Ниле» с замечательным Дэвидом Нивеном в роли Рейса, но его дальнейшие работы нельзя назвать шедеврами, а последние откровенно плохи.
Агата Кристи возмущалась, протестовала публично, ей казалось, что ужасные сценарии и скверные актеры позорят ее перед всем миром; газеты в свою очередь уверяли, что ее театральные провалы убивают интерес к романам-оригиналам пьес, — но все это ни в малейшей степени не соответствовало действительности. Все неудачные фильмы, будь то тридцатых или семидесятых годов, стали в лучшем случае однодневными сенсациями. И, говоря словами Вальтера Скотта об аналогичных явлениях прошлого, выползая на миг из болота, где их расплодили, тотчас в него и канули. А тиражи книг Агаты Кристи росли все шестидесятые годы, достигли заоблачной высоты в ее юбилейный год — и на этом пике остались.
Но если неудачи по-прежнему били по сердцу, успехи уже не согревали душу старой больной женщины, почти разорвавшей контакты с современностью. Последний ее выход в свет произошел в 1974 году все на тот же очередной ежегодный прием в честь «Мышеловки». Но теперь страх публичных встреч больше ее не мучил, она была погружена в себя, ожидая без страха и с живым любопытством неведомой последней встречи — со своим Создателем.
Эпилог
ПО НАПРАВЛЕНИЮ К НУЛЮ
1
Восьмидесятилетие Королевы детектива в 1970 году стало Событием. Оно превратилось буквально в празднество мирового масштаба, на котором было все… кроме героини торжества. Она, правда, дала несколько коротких интервью, но, как прежде, требовала оставить ее в покое. Только один раз ей все-таки пришлось выйти в свет: в 1971 году она наконец получила от Королевы Англии титул кавалерственной дамы: «леди Агатой» можно только родиться, но можно стать «дамой Агатой». Она ею стала.
Но ей уже было не пять лет, когда она, полураскрыв удивленный ротик, слушала безапелляционное суждение Няни о титулах и знатности… Или ей все еще пять лет? Детство, столь властное над нею, становилось единственным прибежищем измученной души. И чем дальше оно уходило, тем ярче ощущалось. Исчезло все горькое, что было в нем, что помнилось еще во времена Мэри Уэстмакотт. Она полностью убедила себя, что то было время безоблачного, ничем не омраченного счастья. И погружалась в детскую веру в бесконечную радость бытия. И вместе с тем не отрывалась от себя нынешней, ведь и ныне она чувствовала радость от простой возможности жить:
«Я, сегодняшняя, точно такая же, как та серьезная маленькая девочка с белесыми льняными локонами. Дом — тело, в котором обитает дух, — вырастает, развивает инстинкты, вкусы, эмоции, интеллект, но я сама, я вся, я — настоящая Агата, я — остаюсь. Я не знаю всей Агаты. Всю Агату знает один только Господь Бог.
Вот мы проходим все поочередно: маленькая Агата Миллер, юная Агата Миллер, Агата Кристи и Агата Маллоуэн. Куда мы идем? Конечно же никто не знает, и именно от этого перехватывает дыхание.
Я люблю жизнь. И никакое отчаяние, адские муки и несчастья никогда не заставят меня забыть, что просто жить — это великое благо».
Старость лишила многого, многое отняли и люди, но душа человека не умирает, пока он жив, — а она верила, что и после смерти. Да и старость еще не лишила всего:
«Многое еще и остается. Опера и концерты, чтение, наслаждение, которое испытываешь, ложась в постель и засыпая, самые разные сны, молодежь, которая приходит навестить меня и бывает удивительно мила. А самое, пожалуй, лучшее, сидеть на солнышке, тихо дремать и… вот мы и добрались до главного — вспоминать! „Я вспоминаю… Я вспоминаю дом, где я родился…“
Подобно поэту, и я всегда мысленно возвращаюсь в дом, где родилась, — в Эшфилд.
