Настоящее признание пришло к О. Генри год спустя, в 1905-м, — с публикацией самой известной, можно сказать, даже хрестоматийно известной новеллы — «Дары волхвов» в рождественском номере «Уорлд».
Но между двумя этими событиями произошло еще несколько. В творческом аспекте они не значили почти ничего, но в человеческом плане оказались важными. Речь о двух «творческих портретах» — очерках, посвященных писателю и опубликованных в журнале «Критик» (в 1904 году) и в еженедельнике «Паблишез уикли» (в 1905 году). Последняя публикация, конечно, была престижнее — немногие читали малотиражный «Критик», а вот «Паблишез уикли» был изданием не только респектабельным, но распространялся весьма широко. И обе публикации были признанием — прежде всего в среде профессионалов: не только издателей, критиков, рецензентов, писателей (большинство из них регулярно читали оба издания), но и журналистов, и вообще пишущих людей. Конечно, узнать истину об О. Генри (то есть связать его с реальным У. С. Портером) из опубликованных очерков было почти невозможно — настолько умело он «замаскировался». Тем не менее «часть правды» о том, кто же на самом деле этот самый «О. Генри», всё же была донесена до читателей. Вот что, например, писалось в «Критике»:
«Меньше года назад читателей популярных журналов положительно удивили и восхитили появившиеся совершенно фантастические и гениальные рассказы, в основном из западной жизни. Каждый из них был подписан странным псевдонимом “О. Генри”. Прошло немного времени, и люди стали говорить об этих рассказах и начали задавать вопросы: кто же их автор? Возникла и другая загадка — а кто он такой, этот “О. Генри”? Похоже, никто не знал настоящего имени автора, и немедленно поползли слухи, один другого необычнее… Но эта тайна не несла в себе ничего загадочного. Настоящее имя “О. Генри” — мистер Сидни Портер, джентльмен из Техаса. Всё, о чем он пишет, он видел собственными глазами. Два года назад он очутился в Нью-Йорке и открыл для себя рынок, на котором люди покупают истории о его похождениях. Будучи человеком, склонным к созерцательности, он удалился от активной жизни и оказался за писательским столом. Он подписывается именем “О. Генри” просто потому, что он не очень серьезно относится к самому себе — прежде всего, как к сочинителю историй…Он не производит впечатления человека, который целенаправленно стремится избежать публичности и создать ореол тайны вокруг своей личности. Он не молод, но и недостаточно стар, чтобы не стать профессионалом»[278].
Хотя в основу очерка легла информация, которую автор публикации почерпнул из бесед с людьми, лично знавшими писателя, мы видим, что многое не соответствовало действительности. «Западную» тему в его рассказах, хотя к тому времени он написал их достаточно, давно потеснила тема нью-йоркская. О. Генри вполне серьезно и осознанно относился к сочинительству. И, конечно, считал себя (да и фактически был) профессионалом. А что касается «тайны», автор, к счастью, истинного смысла ее не знал и не понял, что именно и насколько тщательно оберегал наш герой.
Что интересно, даже в своем единственном интервью, данном своему приятелю, известному журналисту Джорджу Мак Адаму, в 1909 году, О. Генри тоже не сказал о себе правды. Например, сообщил, что родился в 1867 году, ничего не сказав о своей жизни в Остине, поведал, что после двух с половиной лет на ранчо Ли Холла отправился в Хьюстон, где, по его словам, сперва (!) работал в «Пост», а затем (!) редактировал «Перекати-поле» — до тех пор, пока не уехал в Центральную Америку, чтобы «попытать счастья в бизнесе на фруктах». Далее, по его словам, вернулся в Техас, некоторое время трудился в аптеке, откуда перебрался в Новый Орлеан, где и начал сочинять рассказы. «Потом скитался по стране и наконец, около восьми лет назад, обосновался в Нью-Йорке»[279].
Как мы видим, истины в единственном интервью не больше, чем в журналистском «портрете писателя», опубликованном в «Критике».
Правда, публикация в «Критике» сопровождалась фотографией еще остинского периода жизни. Но современный О. Генри разительно отличался от У. С. Портера минувших дней: исчезли усы, поредела шевелюра, появились мешки под глазами, он изрядно располнел (при росте 1 метр 69 сантиметров его вес составлял более 80 килограммов), да и время в сочетании с испытаниями, нездоровым образом жизни и т. п. оставило неизгладимый и неизбежный отпечаток — опознать его по напечатанному в журнале портрету было почти невозможно. Тем не менее (этого всё-таки следовало ожидать!), нашлись те, кто смог связать У. С. Портера с О. Генри. Конечно, не каждый, кто узнал его, принялся немедленно делиться впечатлениями с близкими и не близкими. Но к нему стали приходить письма. Главным образом от читателей-почитателей. Большинство из них не требовали ответа, но на одно не ответить было нельзя. Это было письмо прежнего работодателя Портера — владельца хьюстонской «Пост» мистера Ю. Хилла. В портрете, опубликованном в «Критике», старый журналист без труда узнал своего фельетониста. В свое время Хилл очень помог Портеру — одолжил 200 долларов, и долг этот (в связи с известными событиями) не был отдан. В своем письме Хилл ни словом не упомянул о нем: это было простое, очень теплое послание, полное искренней радости за бывшего коллегу и подчиненного. В ответе О. Генри не менее тепло благодарил Хилла, но не мог не поднять тему долга и писал:
«Я глубоко тронут Вашим сердечным посланием. Но я рад получить от Вас весточку и по другой причине. У меня есть ощущение, что моя книга (речь идет о «Королях и капусте», которую тогда он спешно готовил к печати. — А. Т.) принесет мне кое-какие деньги, и как только мой доход превысит мои скромные потребности, у меня есть намерение приступить к оплате кое-каких прежних долгов[280]. Мой долг Вам ни в коем случае не забыт, и он — среди первых.
Не будете ли Вы столь любезны сообщить, Форт Дэвис — Ваш постоянный адрес, и я могу надеяться, когда наступит время, выслать то, что полагается, туда?
Еще раз благодарю Вас за теплые слова и за всё то хорошее, что Вы делали в прошлом.
Искренне Ваш, У. С. Портер»[281].
Трудно сказать, когда О. Генри уплатил давний долг У. С. Портера. Едва ли это удалось сделать немедленно по выходе «Королей и капусты» — к сожалению, книга не оправдала возлагавшихся на нее финансовых надежд. Но то, что он был уплачен, — как и большинство из тех долгов, что наш герой наделал перед тюрьмой, — не подлежит сомнению. В смысле долгов, да и вообще в межличностных отношениях, писатель был весьма щепетилен, хотя и не был мелочен. Единственный большой долг, который формально он так и не уплатил, был тестю, мистеру Рочу. Впрочем, скорее всего, зять и не знал, сколько он в действительности должен приемному отцу покойной жены. Но этот долг (который, как он понимал, ему никогда не уплатить) он отдавал по-другому — тем, что, несмотря ни на какие невзгоды и коллизии, продолжал оставаться любящим отцом Маргарет. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
