От этого воссоединения они блаженно простонали. Он вышел, а потом проник еще глубже, доставляя ей удовольствие, смешанное с легкой болью. Эмили закричала в экстазе. Годрик продолжал, медленно перемещая свой фаллос у нее внутри, достигая самой глубокой точки и таким образом доводя до безумия от страсти. Эмили одолевало отчаяние, он нужен ей больше, чем его естество, это слияние тел и душ может оказаться их последним разом. Из-за паники она уже готова была рыдать, однако затаила дыхание и предалась удовольствию.
– Эм… о Эм. Дорогая… мне так хорошо внутри тебя… отведи бедра назад… ДА!
Неровное дыхание Годрика и грубая похвала запали ей в сердце и душу. Девушка сдалась, взорвавшись вокруг него на миллион частиц.
Она с трудом расслышала эхом отозвавшийся крик Годрика, когда его тяжелый вес опустился на ее спину. Учащенные вздохи у ее шеи были сладостной наградой.
Через несколько секунд он пришел в себя и повалился на бок, дыхание мужчины почти восстановилось. Он притянул ее к себе, и Эмили прижалась к нему всем телом, наверное, в последний раз. Слезы текли по ее лицу, но Годрик их не видел. Его глаза были закрыты, темные ресницы касались щек.
– Я люблю тебя. Что бы ни случилось. Я люблю тебя, – прошептала она.
Он не пошевельнулся.
Эмили поцеловала его грудь в том месте, где чувствовала сильное сердцебиение. Пусть он слышал, она не хотела, чтобы он что-то говорил в ответ. Если Годрик не любил ее, она от этого испытает боль. А коль он подтвердит сомнения Эмили словами, это убьет ее.
Годрик слегка придерживал тело Эмили. Она перекинула обнаженную ногу через его поясницу, и он властно положил руку на мягкую кожу ее бедра. Голова девушки покоилась на его груди, слабое дыхание выдавало ее сонное состояние. Он истощил ее сегодня, она все еще не привыкла к его ненасытному аппетиту. Эмили тоже стала смелее, но все равно занималась любовью со странной смесью распутности и невинности.
Глупо было бы отрицать его радость от того, с каким энтузиазмом и смелостью она откликалась на его ласки. Эмили любила Годрика, он слышал, как она прошептала это однажды во сне, а сегодня сказала о своей любви уже не в порыве страсти. Она не забрала свои слова обратно, и он был рад этому.
Никто никогда раньше не признавался ему в чувствах, ни одна женщина, кроме его матери. Он был любим Симкинсом и Лигой, но Эмили – другое. Он всегда полагал, что любовь женщины – бремя, однако, как выяснилось, это не так. Ее привязанность и верность укрепляли его. Она знала, кто он, и между тем все равно любила, любила до такой степени, что пожертвовала своей репутацией, и это было важно для Годрика. При мысли, что кто-то плохо отзовется об Эмили, все внутри у него переворачивалось.
Он сделает что угодно, чтобы защитить ее честь, даже если это означает уступить. Годрик говорил ей: она может остаться, если любит его, однако правда заключалась в том, что Эмили никогда не сможет бросить его. Для нее, впрочем, как и для него, оставалось лишь одно.
Брак. Он должен жениться на Эмили для спасения репутации девушки. В свою очередь у нее будет жизнь, о которой она мечтала, а он все бы отдал, чтобы видеть ее счастливой.
При ярком свете дня герцог понял: женитьба на Эмили была ужасной затеей. У него запятнанная репутация в обществе, и, хотя для него данный факт никогда не имел значения, ее это затронет. Будут ли Эмили когда-нибудь воспринимать как жену герцога или просто узрят в ней прославленную любовницу? Однако ночью он не переставал спрашивать себя, может ли это счастье быть еще бóльшим.
Годрик позволил себе представить бесконечные ночи, во время которых Эмили станет прижиматься к нему своим теплым телом и ее волосы будут рассыпаны по подушке, как янтарные колоски пшеницы. В мечтах герцога она всегда будет здесь, его маленькая хитрая лисичка. Через несколько лет пустые призрачные уголки его жизни заполнятся люльками с детьми, и у него будет семья, чего он никогда не предполагал. Он купит для Эмили конюшню, полную лошадей, тысячу гончих псов, все, что она пожелает.
Девушка шевельнулась и немного передвинулась. Годрик накрыл ее покрывалом, чтобы она не замерзла. Только когда Эмили спала, он мог наслаждаться ее видом – налитые груди сейчас прижимались к его груди, как и гладкие крепкие бедра и икры. Эти ноги плотно сжимали его всякий раз, когда он возвышался над ней. Она была милой… и неподдельной. Совсем непохожей на идеально слепленную Эванджелину, которая ненавидела растрепанные волосы или помятое платье. Та никогда не жила по-настоящему, в отличие от Эмили. Его восхищало, как девушка принимает жизнь.
Рука герцога поднялась вверх к ложбинке между ее ног. Он просунул палец внутрь нее, и она снова пошевелилась. Годрик улыбнулся, ласково играя с ней. Она издала этот восхитительный звук истинного удовольствия. Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы перестать дразнить ее и мучать себя. Ей нужно было выспаться после пережитого дня.
Эмили провела носом по его груди, потерлась о него, пока снова не умостилась. Тогда Годрик поразился, насколько этот миг кажется правильным, пугающе правильным. Все, что знал его светлость, стало другим, как только он положил эту девушку без сознания на кровать в ту первую ночь. Как такое возможно, что она вошла в его жизнь всего неделю назад? Что произойдет, когда им придется принять данную ситуацию? Он не хотел думать об этом. У него защемило в груди, и он сжал кулаки.
Похищение Эмили Парр изменило не только его. Узы Лиги характеризовали непростую любовь, которую испытывали друг к другу эти парни, но при появлении Эмили они все оказались беспомощными. Эштон восхищался чистой душой девушки, Чарльз – ее игривостью, Седрик – тем, что она любила проводить время вне стен дома, Люсьен – ее умом, а Годрик – он любил в ней все.
Эта мысль повергла его в шок. Коль он в состоянии полюбить все в женщине, не означает ли это, что он любил ее? Такой вопрос беспокоил его.
Он провел рукой по волосам Эмили, накрутил на палец шелковый локон. Все эти годы герцог и представить не мог, что подобное создание, настолько не похожее на него, сделает его таким счастливым. Он жил ради ее улыбки, смеха, поцелуя. Ему хотелось провести весь день, читая вместе с ней, всю ночь, занимаясь с ней любовью. Найти каждое место, где она боится щекотки, и то, прикосновение к которому вызывает у нее стоны и вздохи. Он жаждал прожить жизнь с ней, но это было невозможно.
– Годрик?
Голос Эмили прервал его размышления. Он не знал, что она проснулась.
– Прости, дорогая, я разбудил тебя?
– Я чутко сплю. – Она немного приподняла голову, в лунном свете ее фиалковые глаза казались бледно-серебряными. – Можно кое о чем спросить тебя?
Он с трудом сдержал улыбку.
– Конечно.
– Эштон упоминал твоего отца, а как он…
Годрик перестал улыбаться.
– Как он наказывал меня?
– Да.
– А что? – Мужчина проговорил это резче, нежели хотел. Боль от той старой раны до сих пор ощущалась.
