Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Всю дорогу до места боя на шоссе Комбфонтен-Пор-сюр-Сон Габриэль, не привыкший к большим переходам, семенил, тяжело дыша, и лепетал слова раскаяния, обещая быть верным, готовым погибнуть за своих командиров. Я перебивал его и просил замолчать, но он снова и снова что-то бормотал. Стемнело, когда мы вышли на опушку леса над дорогой в том месте, где был бой. Что-то удержало меня, и мы не пошли к шоссе, а остановились за кустами и начали прислушиваться. Было тихо, слышались только голоса ночных птиц. Но когда мы подошли к кустам, где лежало тело Григория, на шоссе раздались голоса, и мы увидели огоньки сигарет. Там, на месте боя, были люди. Они не двигались, а сидели в кустах и на деревьях, огоньки сигарет были видны через кроны деревьев.
Засада! Немцы решили, что мы должны вернуться или пройти этой дорогой и обязательно ночью. Караулили, очевидно, все дни и ночи, начиная со дня боя. Со временем их бдительность ослабла, и это нас спасло.
Что делать? Нет ли засады в кустах, где лежит тело Григория? Я приказал всем лечь, а сам пополз к тому месту, где должен быть труп нашего товарища. Понимал, что присутствие немцев ночью на месте боя нагоняет на ребят страх. Действительно, за любым кустом мог лежать автоматчик или пулеметчик, и эта неизвестность страшила. Поэтому я решил сам разведать обстановку. Попросил ребят не стрелять, если меня обнаружат, а уходить. У меня был автомат, и я надеялся уйти, отстреливаясь. На этот раз страх у меня отсутствовал. Я полз медленно, тихо, бесчисленные шорохи в траве меня маскировали. Вот, кажется, и то место, где мы положили Григория – около дерева в кустах. Я дополз до дерева и затих, прислушиваясь – рядом все тихо, только по прежнему слышны голоса на шоссе (немцы боялись темноты и подбадривали себя возгласами). Я встал, прислонился к дереву, держа автомат наготове. Шагнул вперед, раздвинул кусты и тут же наткнулся на тело Григория. Я провел рукой по его лицу, оно было холодное и твердое. Я встал во весь рост и пошел к ребятам.
– Давайте заберем Григория.
– А вдруг он заминирован? – сказал кто-то.
– Ну и что, будем ждать дня? Григорий погиб, когда-нибудь и мы погибнем, пошли.
Тело Григория задеревенело и было очень тяжелым. Мы подняли его на плечи и понесли в лес, стараясь не шуметь.
– Габриэль и Франсуа будут копать могилу, а я пойду на опушку, – сказал я, когда мы пришли в лесную чащу.
Но лопаты не пошли в ход. Под небольшим слоем земли оказался камень. Хорошо, что он расслаивался на тонкие плиты, и мы ножами их вынимали. Копали часа два, но вырыли яму глубиной не больше 70–80 см. Захоронив Григория, решили вернуться сюда или попросить местных крестьян перенести его на кладбище.
Габриэль заболел, и мы оставили его в домике на развилке дорог южнее Монтюрё. А через два дня он исчез, и куда ушел, хозяева не знали.
После войны, когда Алиса была у меня в Москве, она и Валерий говорили, что считают налёт карателей наводкой Габриэля. Он предал свою мадам Жако, которая спасла его от казни. Так ли это на самом деле? Не знаю…
Мы отходили лесами и полями на юго-запад и должны были пересечь дорогу Комбфонтен-Пор-сюр-Сон недалеко от Комбфонтена, левее того места, где погиб Григорий. По дороге мы зашли к мэру какой-то деревни и приказали ему захоронить Григория у них на кладбище, показав на карте, где его временная могила. Мэр согласился, но весь дрожал от страха. День мы решили провести в лесу, а вечером, перед походом, зайти к нему поужинать – так с ним договорились раньше. Нам нельзя было показываться людям: здесь могли быть каратели. Отлично выспавшись, мы в кромешной тьме подошли к дому мэра из сада и стали вдоль стены забора подкрадываться к центральному входу. Впереди Франсуа, за ним я. Ребята остались на всякий случай в саду, и когда мы уже хотели выйти на улицу, я услышал топот сапог. Франсуа, будучи глуховатым, не услышал и наполовину высунулся из-за угла – и его спасла только темень: часовой оказался в двух шагах от нас. Я нажал на плечо Франсуа, закрыл ему рот рукой и заставил присесть вместе со мной. Через несколько секунд немец дошел до угла и повернул обратно. Мы бесшумно отошли к ребятам, и я рассказал о ситуации. Кто-то предложил швырнуть в дом пару гранат, обстрелять его и даже поджечь. Мы не сомневались, что деревенский голова предал нас. Я отклонил это предложение: такая акция навела бы карателей на наш след, ведь не было точно известно, что у мэра находились именно они, и мы на пустой желудок двинулись в путь.
Несколько слов о Франсуа. Среднего роста и телосложения, на вид лет тридцати, с мелкими чертами лица и постоянной улыбкой. Он выдавал себя за американского пилота. Хотя и слабовато, но всё-таки говорил и по-русски. Утверждал, что умеет водить машину, но как-то ночью мы с ним должны были тайно забрать легковую машину и пригнать в отряд. Однако Франсуа не смог её даже завести.
Рано утром, когда мы, форсировав Сону, шли на встречу с Валерием, я попросил его спеть «Янки-Дудль», но он отшучивался. Окончательно разоблачил себя, когда в лес приехал Марсель. Он начал говорить с Франсуа по-английски, но тот ничего не понял и сказал, что за время войны и плена забыл родной язык. Всем стало ясно, что он не американец, а Пента сказал ему в лицо, что он чех.
Да, Франсуа был чехом. В Париже он ушёл от нас в чешскую армию лондонского правительства Бенеша.
А нам было наплевать, кто он. Для нас он был хороший товарищ и храбрый солдат. Мы даже никогда не попрекали его этой наивной ложью.
Что касается мэра той деревни, то по просьбе жителей мы его наказали – он сотрудничал с немцами.
Валерий нас не ожидал так рано, а мы, вступив в лес Бель-Вевр, быстро нашли следы шин его грузовичка, и пошли по ним. По пути нам встретился дом лесничего с высокой черешней, у которой стояли лестницы: кто-то собирал ягоды. Но сейчас у деревьев никого не было. Двое наших полезли собирать черешню, остальные сели на опушке леса сторожить. Я тоже оказался на дереве. И какая же это была черешня! Ягода – с яблоко среднего размера, диаметром 6–7 см, бело-розовая. Вкуснющая! Когда я спускался, вышел хозяин и, увидев кто мы, заулыбался, а узнав, что мы идём в сторону Везуля (так мы ему сказали), предложил закусить. Мы не отказались, ведь почти сутки у нас во рту не было маковой росинки.
Поев и поблагодарив крестьянина, мы снова пошли по следу машины. И вскоре встретились. Обменявшись с Валерием информацией о событиях последних двух дней, я убедился, что он не дремал, успел связаться с Александром и договорился с местными сопротивленцами о диверсии на железной дороге. Наш друг, француз Александр, рассказал Валерию интересные новости. 6 мая мы с Валерием совершили две акции – обстреляли легковую машину в лесу, недалеко от Гре, и убили двух немецких велосипедистов. Александр сообщил Валерию, что мой выстрел по машине был очень удачным – я убил немецкого полковника! Две диверсии в один день под самым Гре всполошили фашистов, и они стали прочесывать леса. Привлекли к этому предателей-казаков. И вот в Савиньи въезжает на лошадях казачий отряд и останавливается у почты.
– Кто здесь главный партизан? – спрашивает, не слезая с коня, казачий офицер вышедшего Александра и других подошедших жителей Савиньи.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
