Росс передал секретарю листок, на котором доктор Чоук нацарапал бледными чернилами диагноз Джима. Клерк взял листок и встал с растерянным видом. Мистер Уорлегган нетерпеливым жестом подозвал его к себе.
Судьи прочитали записку Чоука и коротко посовещались.
– Вы утверждаете, что состояние здоровья подсудимого делает недопустимым его пребывание в тюрьме? – спросил Уорлегган.
– Да, он тяжело болен.
– А когда именно проводился этот осмотр? – холодно поинтересовался доктор Холс.
– Около трех месяцев назад.
– Значит, подсудимый, когда браконьерствовал, уже находился в таком состоянии?
Росс колебался. Теперь он понял, к чему был задан этот вопрос.
– Да, подсудимый болен уже некоторое время.
Доктор Холс чихнул в носовой платок.
– Что ж, – сказал он, – выскажу свое мнение. Полагаю, если человек… хм… достаточно здоров, чтобы воровать фазанов, то он… хм… достаточно здоров и чтобы понести наказание за содеянное.
– Да, это справедливо, – заметил кто-то из сидевших в зале.
Мистер Уорлегган постучал молотком по столу.
– Тишина в суде… – Он посмотрел на Росса. – Мистер Полдарк, я склонен согласиться с моим любезным другом доктором Холсом. Безусловно, для подсудимого прискорбно, что он страдает от подобного заболевания. Но мы не должны делать различия для преступивших закон. Должно поддерживать друг друга, честь мундира, благо общества Закон существует для всех. Степень нужды не определяет степень честности. Иначе любой попрошайка имел бы право безнаказанно воровать. А если человек достаточно здоров, чтобы грешить, то он достаточно здоров и для того, чтобы понести наказание.
– И все же, – возразил Росс, – принимая во внимание тот факт, что подсудимый уже около четырех недель находится под арестом, а также добросердечие его натуры и крайнюю нужду, в которой живет его семья, я беру на себя смелость заявить, что в данном случае будет справедливо, если суд проявит милосердие.
Уорлегган с важным видом выпятил нижнюю губу.
– Вы можете считать, как вам вздумается, мистер Полдарк, но решение здесь принимают судьи. В последние два года наблюдается рост правонарушений. Браконьерство есть форма правонарушения. Оно дорого обходится, и его трудно пресечь. И те, кто занимается браконьерством, должны быть готовы понести самое суровое наказание. Мы тщательно изучили все факты. – Уорлегган выдержал паузу и продолжил: – И, принимая во внимание свидетельство доктора Чоука о состоянии здоровья подсудимого, а также ваше собственное свидетельство о его добропорядочном поведении в прошлом, мы готовы вынести более снисходительный приговор. Подсудимый приговаривается к двум годам тюрьмы.
Публика в зале загудела. Кто-то громко выругался.
– Надеюсь, мне никогда не придется полагаться на снисхождение вашего суда, – сказал Росс.
Доктор Холс опустил свой платок.
– Осторожнее, мистер Полдарк. Подобные реплики вполне могут оказаться в рамках нашей юрисдикции.
– Лишь у милосердия есть привилегия оказаться вне этих рамок, – ответил Росс.
Мистер Уорлегган махнул рукой:
– Следующее дело.
– Одну минуту, – вмешался доктор Холс.
Он поджал губы, подался вперед и сцепил пальцы. Всякий раз при встрече Холс испытывал неприязнь к этому молодому сквайру, Россу Полдарку. Так было в школе, в дилижансе, в суде. Ему доставило особенное удовольствие задать хитроумный вопрос о дате осмотра, который заставил судей принять его точку зрения. Но этот молодой выскочка даже после вынесения приговора норовил оставить за собой последнее слово. Холс не мог этого допустить.
– Одну минуту, сэр. Мы собрались здесь для того, чтобы вершить правосудие согласно своду законов, а также согласно нашим полномочиям и нашему положению. Сэр, будучи служителем церкви, я чувствую, что на мои плечи возложена особая ответственность. Господь призывает проповедников, которые выступают одновременно и в роли судей, усмирять правосудие милосердием. Я всегда в меру своих скромных сил выполняю сию задачу и считаю, что в этом деле мы проявили милосердие. Ваши инсинуации для меня оскорбительны. Я думаю, вы понятия не имеете, о чем говорите.
Россу стоило огромных усилий держать себя в руках.
– Вы толкуете по своему усмотрению жестокие законы, – сказал он, – и без всякого милосердия отправляете человека в тюрьму только за то, что он хотел накормить своих детей, когда они были голодны, за то, что он пытался добыть еду, когда у него не было возможности ее заработать. В книге, из которой вы черпаете свое учение, доктор Холс, сказано: «Не хлебом единым жив человек». В нынешние времена вы требуете, чтобы люди жили и вовсе без хлеба.
Одобрительный гул в задних рядах суда стал громче.
Мистер Уорлегган нервно постучал молотком по столу:
– Мистер Полдарк, дело закрыто. Будьте добры, покиньте место свидетеля.
– В противном случае мы обвиним вас в неуважении к суду, – добавил доктор Холс.
Росс слегка поклонился:
– Смею вас заверить, сэр, подобное обвинение будет вполне соответствовать моим сокровенным мыслям.
Росс покинул место свидетеля и под громкие крики и призывы к соблюдению порядка вышел из зала суда. Оказавшись на улице, он полной грудью вдохнул теплый летний воздух. Сточная канава была полна нечистот, и вонь на узкой улочке стояла просто невыносимая, но после удушающей атмосферы в суде Росс нашел ее даже приятной. Он промокнул лоб носовым платком. От нервного напряжения у него слегка дрожала рука. Ему было досадно и тошно до омерзения.
По улице двигалась вереница груженных корзинами с оловом мулов, рядом с ними тяжело шагали покрытые дорожной пылью шахтеры. Они прошли долгий путь с окраин и теперь выгрузят олово на монетном дворе, а потом вернутся на измученных мулах домой.
Росс подождал, пока они пройдут мимо, и уже собрался перейти узкую улочку, когда кто-то прикоснулся к его руке.
Это была Джинни, а у нее за спиной стоял Заки Мартин.
– Сэр, я хочу поблагодарить вас за ваши слова в суде, – сказала девушка, и на ее бледных веснушчатых щеках вспыхнул легкий румянец.
– Ни к чему хорошему это не привело, – вздохнул Росс. – Отведи ее домой, Заки. У тебя Джинни будет лучше.
– Да, сэр.
Росс развернулся и быстро зашагал по Монетной улице. Эта благодарность за поражение стала последней каплей. Он презирал не только судей, но и себя за то, что не смог сдержаться. Хочешь демонстрировать всем свою независимость – демонстрируй на здоровье, но только тогда, когда дело касается твоей личной свободы. Однако, если речь идет о другом человеке, изволь держать язык за зубами. Он все сделал неправильно. Так хорошо начал, а под конец все испортил. Надо было льстить судьям, пресмыкаться перед ними, превозносить их авторитет и заслуги (что он и сделал вначале), а потом подвести к тому, что мягкий приговор явит всем их добросердечие и великодушие.
