Ну да ладно. Перехожу к другому. Рори. Ты хотел больше услышать о Рори.
Бедный Рори. Он всегда был сильнее Риза. Так ведь бывает всегда – из двоих один главный. Когда рождаются сразу два ребенка, невозможно избежать сравнений. Рори был выше ростом, умнее, счастливее, симпатичнее. Такой уж он. А еще он был больше брата подвержен влиянию – сверстников, окружения, толпы. Не привык думать своей головой. После же того как мы потеряли Риза, после того, как он лишился своего брата-близнеца, он как будто растерялся, утратил всякие ориентиры. Не знал, что ему делать. Просто ждал, что кто-то придет и решит за него, как ему жить дальше. И, к сожалению, такой человек появился. Это была она, Кайли. Она увезла его в какую-то глухомань, где нет ни телефонов, ни машин, ни денег, забеременела против его желания, настроила его против меня, против США, превратила его жизнь в ад. В конечном итоге он оставил ее с ребенком и отправился работать на одного наркодельца в Таиланд.
Как и следовало ожидать, все закончилось тем, что теперь он отбывает пятилетний срок за хранение тяжелых наркотиков. В тюрьме, в Краби. Скажи, Джим, ты можешь себе это представить? Неужели можешь?
Но со дня на день его должны выпустить. Мне об этом сказала Мэган. А она прочитала об этом в газете. Мэг предлагала ему подавать на апелляцию, чтобы опротестовать приговор. Но Рори сказал ей «нет». Мол, отсидит положенное. Мол, такова его «судьба». Он не ответил ни на одно наше письмо, сказал, что не желает нас видеть. Он совершенно отстранился от нас, стал для нас чужим человеком. Он как будто извлек из себя ДНК, чтобы не иметь к нам никакого отношения. Я не знаю, кто он сейчас. Не имею ни малейшего представления.
Скажи, Джим, ты поверил бы мне, если бы я сказала, что когда-то мы были дружной семьей? Что нас связывали крепкие узы, которые, казалось, никому не разорвать. И вот теперь от этой семьи ничего не осталось. Мы разбросаны по всему миру. Нас больше ничего не связывает. Абсолютно ничего.
Только прошлое.
Скажи, Джим, ты хотел бы, чтобы у тебя было больше детей? Извини, я понимаю, это бестактный вопрос, учитывая, что произошло с твоим сыном. Но мне интересно знать. Лично я считала, что много детей – это хорошо, потому что я буду близка хотя бы с одним из них. Хотя бы один из них станет моим близким другом. Увы, Джим, никто из них им так и не стал. Все как один превратились в чужих людей. А ведь это мои дети!
В любом случае, извини. Письмо получилось депрессивным. Обещаю в следующий раз быть более оптимистичной и написать что-то веселое.
Расскажи мне как можно больше о своей жизни, Джим. Например, о своей квартире. Какая она? Что ты видишь, когда пишешь мне письмо?
С огромной-преогромной любовью,
Л.
xxxxxxxxxxx
Aпрель 2011 года
Увидев в дверях номера деда, Молли смутилась. Она лежала на животе на кровати с пультом в руке, нацелив его на телевизор. Она торопливо села.
– Привет, Молли!
– Привет! – еле слышно пискнула она и кивнула.
– Тебя не узнать. Ты так выросла! – заметил Колин.
Молли ответила ему натянутой улыбкой и постаралась скрыть смущение. Все эти годы Мэг старалась не обсуждать отца при детях, держала свое мнение при себе, не позволяя чувствам взять над собой верх. Увы, полностью оградить детей было невозможно. То там, то здесь в ее словах проскальзывала обида и осуждение. Молли же была уже достаточно взрослой, чтобы осознать весь этот кошмар – ее дед живет с бывшей подружкой собственного сына!
– Это в духе пресловутых «жизненных историй», которые описываются в бульварных журнальчиках, что валяются в приемной у стоматолога, – как-то раз заметила она и передернулась от омерзения.
Мэг вытащила из-под туалетного столика пуфик для отца и включила чайник.
– Где ты остановился? – спросила она.
Не сводя глаз со старшей внучки, Колин улыбнулся. Взгляд его был полон сожаления.
– Я думал, что вы в нашем доме. Не думаю, что отель мне сейчас по карману.
– Пожалуй, – согласилась Мэг. – На что ты сейчас живешь?
– Ну, во-первых, пенсия. Кроме того, Кайли тоже немного зарабатывает своими курсами.
– Это что еще за курсы?
– Ну, даже не знаю, как их тебе описать. Что-то вроде тренингов по семейным отношениям. – Он виновато улыбнулся. Мэг передернулась. Нет, ей лучше не слышать таких вещей.
– Кстати, – сказала она, меняя тему разговора, – если ты хочешь пожить в доме, тебе придется занять бывшую спальню Риза.
Колин пожал плечами.
– Я примерно так и подумал. Меня это устраивает.
«Меня это устраивает». Боже, подумала Мэг, что он за человек?
– И тебе придется питаться в городе. Кухни там как таковой нет. Как нет ванны и душа. Только туалет на лестничной площадке.
Колин кивнул.
– Ничего страшного. Я привык обходиться минимальными удобствами.
Закипел чайник. Мэг налила кипятка в стильный стеклянный заварочник, в который заранее насыпала свежую заварку. Потом открыла перевязанный черной лентой пакет с домашним печеньем и высыпала его на фарфоровую тарелку. При этом она пыталась не думать о контрасте между собой и отцом, между дорогим отелем и печеньем за пять фунтов и пустой комнатой его давно умершего сына. Между домом с пятью спальнями в Тафнелл-парке, с охраняемой парковкой и видеокамерами, и картонной лачугой в пыльной коммуне на юге Испании, с биотуалетом и козой на привязи у ворот (по крайней мере, она так себе все это представляла). Между ее безупречно белой, выстиранной и выглаженной блузкой и его мятой, выцветшей на солнце футболкой.
Ее отец. В это верилось с трудом.
От нее не скрылось, что Молли с любопытством рассматривает деда, подмечая каждое его движение, как будто ей предстояло написать отчет. Достав из мини-бара бутылку молока, она перелила его в кувшин.
– Мы разговаривали с коронерами, – сказала она и выложила Колину все малоприятные подробности. – Тело отдадут завтра утром. Как ты понимаешь, мы бы хотели…
– Самые простые похороны.
– Да, – ответила Мэг и умолкла. Вначале ей не терпелось поскорее получить из морга тело матери, поскорее взяться за организацию похорон. Как вдруг, совершенно внезапно, эта энергия покинула ее. – Ты должен взять их на себя, – добавила она.
Колин кивнул.
– Согласен. Да-да, конечно. Я все организую. Скажи, она оставила…
– Нет, – ответила Мэг. – Ничего. Хотя, мне кажется, мы можем что-нибудь придумать. Танцы, музыку. Яркие шары. Это было бы в ее духе.
Колин печально улыбнулся и повернулся к Молли.
– Ты помнишь ее? Свою бабушку?
