– Но почему? – спросила она. – Почему Елена делала это? Почему ты на это согласился?
– Елена занималась сватовством по эгоистической причине. У нее была старомодная идея, что мы должны влюбиться друг в друга.
Керри покраснела.
– Я влюбилась.
Она попыталась освободить руки, но он не отпустил ее.
– Не вырывайся! Пора узнать всю правду.
Вот он! Момент разрыва! Керри выдохнула и неуверенно улыбнулась.
– А зачем ты притащил меня на яхту? Она сжала губы. К чему этот разговор?
– Ты моя жена. Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь и в мою постель. Но дай мне сначала все объяснить тебе.
Алексис посмотрел на ее руки, и лицо его приобрело багровый оттенок. Объяснять ему было так же трудно, как ей – понять.
– Моя мать договорилась с Петросом, что он использует свою болезнь и расскажет мне всю эту милую сказку, чтобы я помог ему. Она знала, что я хочу тебя. Это было видно по моему лицу.
Керри не удержалась от горькой усмешки.
– Но как она уговорила Петроса сделать это?
– Он все готов для нее сделать. И он у нее в долгу за ту операцию с Тео пять лет назад. Он был идиотом, пообещав твою руку человеку с такой репутацией. Но вина моей матери не самая большая. – Он посмотрел Керри прямо в глаза. – Это я виноват. Забудь про Петроса и про мою мать. Это я хотел, чтобы у нас был ребенок. Я хотел опутать тебя цепью, которую ты не сможешь разорвать.
– Это уж слишком! Меня можно даже не спрашивать? – закричала она.
Алексис даже не смутился.
– Когда моя мать планировала это, брак был ее конечной целью. Она хотела, чтобы у нас было полдюжины детей.
Керри не верила своим ушам. Ее охватила ярость.
– Меня самым настоящим образом использовали! Мой крестный, твоя мать, ты! Вы все насмехались надо мной! На что это похоже, Алексис? Ты мне отомстил. Я оскорбила тебя в Лондоне, и ты унизил меня, использовал как племенную кобылу!
– Нет, Керри, это не так, поверь мне! – Он застонал, как раненое животное.
Керри подошла к окну, чтобы посмотреть на темное небо. Как он мог? Она повернулась, гневно сверкая глазами.
– Ты отомстил? Ты получил свой фунт мяса? – Глубоко вздохнув, она прошептала: – Я хочу ближайшим самолетом улететь домой, в Лондон. Здесь меня никто не любит.
– Нет! Твой дом здесь, со мной!
– Если ты попытаешься меня задержать, тебя арестуют!
Ее грудь тяжело вздымалась, сердце колотилось, а он улыбался!
– Не смей надо мной смеяться!
– Перестань, Керри. Я смеюсь не над тобой, а над твоими глупыми словами. Тебя здесь все любят. Подумай, через какой ад мы прошли, когда ты исчезла! А ты даже не спросила о Петросе. Ты даже не подумала, что он может умереть!
Он понимал, что это жестоко, но это должно было вывести ее из гипнотического транса, в котором она находилась.
Набрав воздуха в легкие, она закричала:
– О Боже! Что с ним?
– Ему стало лучше, когда он узнал, что ты жива. Прижав ладонь к губам, Керри вздохнула.
– Ты, наверное, думаешь, что я чудовище, эгоистка.
– Я думаю, что ты очень устала. Я виноват. Я обвинил всех, кто пытался нами манипулировать, а сам непростительно манипулировал тобой, моя дорогая жена. – Он взял ее руку и поцеловал. – Если ты хочешь уехать, я не буду тебе мешать, но я настаиваю, чтобы ты меня сначала выслушала. К сожалению, придется подождать, пока мы не останемся одни, в постели. У нас на борту гости, и через полчаса будет ужин.
– Гости? – Она замотала головой. – Я не могу сейчас общаться с гостями. Даже с дельфинами.
Он улыбнулся: разве мог он сердиться на нее?
– Пойдем. Я уверен, что ради этих гостей ты сможешь сделать над собой усилие. – Он приподнял прядь ее волос. – Но сначала тебе нужно принять душ. Мои гости могут обидеться, если увидят тебя в таком состоянии.
Она посмотрела на него. Если она улетит завтра утром, то никогда не увидит его снова. Никогда не сможет потрогать его, нежно поцеловать в бровь во время сна. Или, подкравшись, нежно прикоснуться, когда он бреется, и увидеть его строгий взгляд в зеркале: он всегда относился к бритью серьезно.
Ей хотелось побыть с ним еще один раз. Еще один раз почувствовать себя в его надежных руках.
– Я чувствую себя слишком слабой. Ты должен мне помочь, – прошептала она, едва дыша.
Он кивнул, едва заметно нахмурившись.
Включив душ, он посадил ее на кровать и молча помог ей раздеться до нижнего белья. Он никогда не видел ее в таком состоянии, такой тихой и пассивной.
– Ты справишься с остальным? Она покачала головой.
– Пожалуйста, Алексис, помоги мне.
Он осторожно расстегнул ей лифчик и снял бретельки с плеч. Избегая интимных прикосновений, аккуратно положил ее на кровать. Было так легко взять ее в этом положении, но он не хотел этого делать, пока они обо всем не поговорят. Когда он снимал с нее трусики, она умоляла его взглядом коснуться ее.
Отступив назад, он велел ей сесть, обмотал вокруг нее полотенце и помог дойти до душа.
– Тебя больше не тянет ко мне, да?
Алексис наклонил голову, поставленный в тупик этим вопросом. Как еще он мог выразить свою любовь? Он искал ее дни и ночи, но он не мог заниматься с ней любовью, пока все окончательно не будет выяснено. Разве его гнев, когда он нашел ее, не был подтверждением его чувств?
– Не говори ерунды, Керри. Я больше не позволю тебе исчезнуть. Если ты хочешь заниматься со мной любовью, то должна пообещать, что не сбежишь от меня снова. Не забывай, что нам скоро предстоит воспитывать ребенка.
– Ты же сказал, что не помешаешь мне уехать. Ты обещал, – упрекнула она его. – Ты, как всегда, не сдерживаешь своих слов.
– Когда это я не сдерживал своих слов?
Они смотрели друг на друга в ярости, огонь сверкал в их глазах, и атмосфера была Далеко не эротическая. И все же… Даже воздух вокруг них казался пронизанным эротическим напряжением.
Ее взгляд говорил сам за себя. Она хотела его.
– Это глупо, – сказал он, одновременно развязывая полотенце.
– Алексис, – умоляла она, увидев что-то знакомое в его глазах.
Он привлек ее к себе и поднял на руки.
Их жадные губы встретились. Она целовала его, как никогда раньше. Она была такой ненасытной, а он был здесь, чтобы удовлетворить ее желания. Оторвавшись на мгновение от ее губ, он понес ее в душ.
Она засмеялась.
– Ты же одет!
– Я слишком слаб, ты должна помочь мне раздеться, – передразнил он. Его глаза светились каким-то новым чувством. И оно возбудило ее…
