Я не могу здесь оставаться. Нужно поскорее убираться из этого места.
Происшествие со старикашкой встревожило ее, и меньше всего ей хотелось сейчас оставаться одной. Нужно найти какую-нибудь родственную душу.
Наконец, в час пополуночи, Дейзи выскользнула из пансиона и заперла за собой дверь. Спасаясь от снегопада, она натянула на голову капюшон. В кармане лежали оба телефона – ее собственный и тот, что подарил отец, – и девушка включила GPS, чтобы отобразить свое местоположение. На распечатке из «Гугл Мэп» она проложила маршрут из Старого Города в современный центр Братиславы.
Пройдя через короткий темный тоннель моста у Михайловских ворот, Дейзи вышла на Замочницкую улицу, где автомобильные шины превратили снег в грязное месиво. Ночной клуб «Шумный скандал» располагался в двадцати минутах ходьбы от Михайловских ворот, и мелькающие фары высвечивали перед ней совсем другую реальность. Сказочный мир Старого Города – пастельные дома, булыжные мостовые, милые окна со ставнями, старые фонари из кованого железа – все это ушло, пропало.
Здешние улицы были заасфальтированы, повсюду сверкали неоновые огни, серые дома были размалеваны яркими граффити, на тротуарах толпились молодые люди в стильной одежде, сапогах и модных пальто. Вдоль улицы выстроились проститутки, прокалывая каблуками-шпильками грязный лед. Бездомные спали кучками у подъездов многоквартирных домов, поплотнее завернувшись в свои грязные лохмотья и накрывшись старыми мешками и сумками. Ездили полицейские машины, притормаживая у групп пешеходов на запорошенных снегом тротуарах.
Яркие волосы панков – кислотно-синие, пурпурные и красные – встречались здесь чаще, чем ее черные, как вороново крыло, готские. Парни и девушки были в кожаной одежде, и когда они топали вниз по ступеням в устроенный в подвале клуб, на шее у них болтались распятия или собачьи ошейники с шипами. Некоторые щеголяли стрижкой «ирокез».
Какой-то тип с отбеленными желтыми волосами и в байкерской коже сидел на оранжевом табурете и татуированной рукой брал деньги с посетителей.
– Сколько? – спросила у него Дейзи.
Тип улыбнулся, сверкнув серебряным зубом, и стрельнул на нее глазом. Коснувшись ее щеки рукой, которую обвивала вытатуированная змея, он проговорил:
– Для тебя, красавица, бесплатно.
Дейзи отпрянула от его змеиной руки, но в знак благодарности все-таки кивнула.
– Ладно, проходи, недотрога, – рассмеялся вышибала.
Протискиваясь сквозь кожаные куртки, Дейзи прошла к стойке.
– Пива, – крикнула она сквозь словацкий говор, бьющие кимвалы, звук барабанов и электрогитар.
На ее английский несколько готов повернули головы, и одна девушка с выкрашенными красно-розовыми полосками на волосах направилась к ней.
– Ты что же, американка? Американская готка?
– Да, – ответила Дейзи, поднося к губам пенистый напиток. Она вдохнула табачный дым и запах пива, пропитавшего липкие половицы. – Я хотела увидеть готское сообщество в Братиславе.
– А! – воскликнула девушка. – Смотри! – Она сделала широкий жест рукой. – Мы – счастливый народ.
Двое парней, что были с нею, рассмеялись над ее английским, а светловолосая девочка на несколько лет моложе ее промолчала.
– Добро пожаловать, американская готка! Как тебя зовут?
– Дейзи. Как цветок.
– А я Ярмила. Это Игнац и Ярак. И моя маленькая сестренка Любена.
В клубе была устроена маленькая сцена, где местная рок-группа исполняла «Безумную готку»:
В мраке прячется готка
В черных креповых шмотках…
Бешено взметнувшиеся в воздух бледные руки извивались, звеня браслетами, и перекатывались волнами под музыку, как влекомый течением коралл. Темноволосый певец в коже и шипах раскорячился на маленькой сцене, прижимая к губам микрофон. Справа и слева от него завывали гитары. Дейзи заметила, что на колышущихся волнами руках девушек пальцы загнуты в виде рогов.
– Это Ларсон. Певец. Они влюблены в него, – кивнула в сторону сцены Ярмила. – После выступления вокруг него соберется целая толпа.
Твое сердце на части
Разорвет в одночасье…
Рев толпы не давал расслышать слов песни. Дейзи напрягла слух, чтобы разобрать последние строчки, но радостный вой сделал это невозможным. Она смогла различить лишь общий крик толпы: «Безумная готка».
Закончив петь, Ларсон сорвал темные очки. От свиста зафонившего микрофона все зажали уши, вопя и визжа. Певец смахнул со лба волосы и посмотрел на группу у стойки. Рукой в черной перчатке без пальцев он поднял микрофон, а другой указал на Дейзи:
– Для соблазнительных девушек-готок, которые любят одеваться в черное!
Она улыбнулась ему, сверкнув кривым клыком. Певец схватился за сердце и изобразил обморок:
– Я вырву этот зуб и ночью буду прятать у себя на шее.
Любена бросила на Дейзи сердитый взгляд.
– Он говорит по-английски, – сказала та.
– Это скандинавы, – объяснила Ярмила. – У нас тут много разных национальностей.
Ее светловолосая сестренка что-то произнесла по-словацки и хмуро посмотрела на Дейзи.
– Моя сестра хочет узнать, зачем ты здесь.
– Я уже сказала.
Девочка уставилась на нее. Дейзи ответила ей тем же, и Любена отвела глаза.
Глава 14
Братислава, Словакия
26 декабря 2010 года
Когда музыканты наконец угомонились, было уже около четырех часов утра. Дейзи сделала последний глоток пива и попрощалась с Ярмилой, Игнацем и Яраком. Любены с ними не было.
– Приходи завтра вечером снова, – пригласила Ярмила.
– А потом мы вместе позавтракаем, – завопил Игнац. – Я буду жареные сосиски.
Шел дождь, постепенно переходя в мокрый снег. Дейзи сжала свой шерстяной капюшон под подбородком.
Она подскочила, ощутив на плече чью-то руку.
– Простите! Я не хотел вас пугать. Ларсон хотел бы, чтобы вы к нему присоединились. – Это был ударник из рок-группы.
Дейзи взглянула на него из-под капюшона и ответила:
– Хорошо. Почему бы и нет?
Щурясь от снега, она двинулась к стоявшему прямо перед клубом лимузину. Ветровое стекло залепило мокрым снегом, и Дейзи не могла разглядеть, кто находится в машине.
Но после одного взмаха дворников девушка узнала фигуру внутри. С водителем говорил седовласый мужчина, в тусклом свете переулка его бледность казалась болезненной. Дейзи остановилась как вкопанная.
– Не эта! – сказал барабанщик, направляя ее рукой. – Мы не «лимузинная» группа. – Он указал на темный фургон, расписанный чем-то вроде граффити. – Вон наша машина.
