Но, возможно, из-за семени, посеянного матерью в душе Айви в ту ночь, у нее возникли сомнения.
Сомнения возникли и потому, что изменилась ее старшая сестра Наоми.
Сомнения были и тогда, когда она обнаружила Наоми в отцовской постели.
Она поняла, что все это неправильно, когда прочла тайный дневник Наоми и узнала, что скрывает ее отец под привлекательной внешностью. Но еще до того, как она поняла, что все неправильно, ее тревожила убежденность Наоми в том, что она избранница и помазанница, что ее мать погибла потому, что не желала принимать правду и признавать обыкновение человеческой природы. Из дневника Наоми Айви узнала, что случилось в постели ее отца. Она узнала, что Наоми воспитывала Айви для исполнения «важного долга». Все эти сестринские слова мудрости о прическах, одеяниях, духах и бритье говорились потому, что так хотел их отец.
И еще она узнала, что, как только Айви покорится воле отца, Наоми займется Сарой.
Так что когда ей исполнилось четырнадцать и он позвал ее к себе в постель, она уже знала, что это не затем, чтобы рассказать сказку на ночь.
Но только когда Айви собралась с духом, чтобы сбежать, она узнала, кто предал ее мать в ту ночь, когда она погибла. В ту ночь, когда Мэри Эдмондс пыталась спасти своих дочерей, она не знала, что ее старшая дочь пошла прямиком к самому дьяволу. Наоми рассказала отцу о планах матери сбежать с горы и о том, что та попросила Наоми открыть ворота.
Айви этого не знала. Не знала до тех пор, пока Наоми не застукала ее, когда Айви пыталась сбежать вместе с восьмилетней тогда Сарой, и не рассказала им правды. Их мать не покончила с собой, хотя Наоми отказывалась в этом признаваться.
– Я подлила ей лекарство в чай, – рассказала ей Наоми шесть лет назад. – Я не могла дать ей уйти. Я думала, она отключится надолго, чтобы успеть привести папу. Я не знала, что она сядет в пикап! Я подыгрывала ей, сказала, что открыла ворота, но на самом деле я пошла в церковь.
Глаза Наоми были стеклянными, как всегда. Но даже под транквилизаторами тревога не покидала ее.
– Она забрала тебя и Сару. Посадила вас в пикап. Она хотела убить всех нас, потому что была больна. Я спасла тебе жизнь, Ханна. Мы с папой спасли тебя.
Наоми верила в это. Возможно, ей пришлось поверить в эту ложь, чтобы выжить.
Мэри Эдмондс была убита, когда поняла, что вышла замуж за чудовище. И Айви никогда не забывала об обещании всегда заботиться о Саре.
Глава 33
Шон не обращался к Пакстону, если только у него не появлялось какого-нибудь специфического вопроса. Ему было противно находиться с ним в одной комнате. Размышляя над ежедневниками и списками, которые тот составил, Роган какой-то частью мозга обдумывал, как бы сломать сенатору карьеру – как только истечет срок давности его дела в Массачусетсе, до которого осталось всего несколько месяцев.
Шон проверил все данные по сотрудникам Пакстона, но ничего не нашел. Никаких жен, мужей, приятелей или подружек, или странных расходов, или родственников – ни у кого нет никаких причин похищать медальон и угрожать Пакстону.
– Почему Крис Тейлор покинул службу у вас?
– Потому что он заслуживал поста начальника штаба, а Дейл Хартлайн – из моего штата. Я рекомендовал ему Криса.
– Вы хотели иметь верного человека у Хартлайна.
– Дейл – новичок. И он хороший человек. Слишком доверчив. Крис никогда не предал бы его.
– Или вас.
Пакстон шлепнул ладонью по столу.
– Я переиграл свои планы на вечер, чтобы встретиться с тобой. Медальон пропал три недели назад, через неделю после того, как я дал журналистам снимки Алана Кроули и той проститутки. Я уже проверил записи с камер. Никто не заходил ко мне в кабинет, разве что во время этих встреч.
– Кстати, почему вы держали его в своем кабинете в сенате, а не дома, где куда как безопаснее?
– Безопаснее? Ты сюда легко влез.
– Я – не все.
– Медальон всегда лежал в моем столе в кабинете в сенате, за исключением тех моментов, когда я уезжал домой отдохнуть. Тогда я брал его с собой.
Шон не думал, что Пакстон честен перед ним, но чего он ожидал?
– Положим, тот, кто пришел к вам в кабинет, имел повод, – сказал Шон. – Они должны были подозревать, что у вас в кабинете есть какая-то улика.
– Я думал об этом. И просмотрел список всех, с кем встречался, – в нем нет никого, кто мог бы знать о медальоне или записке.
– Но все же кто-то знал. Иначе записка и медальон ничего для них не значили бы. – Шон склонился над ноутбуком и вернулся к своим спискам. – Кто, кроме Мэллори, взял на себя ответственность за убийство Мортона? Кто знал правду? Руссо?
Пакстон кивнул.
– И?..
– Больше никто. Дэйв Бигглер, который сидит после аферы с кредитами, там не был. Только Мэллори, Руссо и я. – Пакстон вздохнул. – Я не был хорошим отцом, – тихо сказал он.
– Мне все равно.
– Я был трудоголиком, – продолжал тот, словно не слыша Шона. – Я не давал Монике того, что ей было нужно.
Шон пропустил его слова мимо ушей. Он не хотел втягиваться в разговор с сенатором о его дочери, поскольку это неизбежно приведет к разговору о Люси. Он смотрел то на ноутбук, то на шредер, в котором на миллионы кусочков распалась стенограмма допроса Люси.
– Мы в одной команде, – чуть ли не умоляюще сказал Пакстон.
– Мы играем даже не на одном поле.
– Никогда не знаешь, на что ты способен, – сказал Пакстон.
Хотя трудно было не ответить на это утверждение, Шон сказал:
– Я разделил встречи на две категории – на частные и групповые. Я не могу не учитывать групповых, поскольку вижу несколько вариантов, когда кто-то из группы может остаться вне наблюдения или выйти под предлогом, что забыл документы, бумажник или кейс.
Пакстон ничего не говорил. Шон понял, что такую возможность он не рассматривал.
– Еще одно: я более чем уверен, что этот человек не раз бывал в вашем кабинете. Могли искать просто какой-нибудь компромат, не зная, что именно. Могли знать, что искать. Кто знает, что вы убили Роджера Мортона?
Пакстон побагровел.
– Я терпел твое хамство весь день. Не доводи меня.
– Вы сами поставили себя в такое положение.
– Я уже говорил тебе. Там были только Мик Мэллори и Сержио, – спокойно ответил Пакстон.
– А кто-нибудь мог что-то заподозрить?
– Фрэн Бакли говорила со мной о Мэллори, но я никогда ей не рассказывал, что даже был там, не то что спустил курок.
– Человеку надо всего лишь представить, что нечто есть правда. Некто, кто знает о медальоне, должен был предполагать, что в нем есть какой-то секрет, который может вам угрожать, – даже если он и не знает, что это за секрет.
