– Курсант Сладков Александр Валерьевич, десять суток, УСН (употребление спиртных напитков)!
И в ответ всегда слышалось:
– Бл… Н х… себе! Курсант!!!
Да, я был редким персонажем в этом театре абсурда. Но однажды после представления новый начкар шагнул ко мне в камеру. Синий просвет на погонах… Я чуть не прослезился. В основном здесь нас стерегла безжалостная пехота.
– Так! Выводной! В двадцать часов приведете курсанта ко мне, в комнату начальника караула!
– Есть.
Через пару часов меня провели по коридорам губы и караулки. В стеклянном боксе, развалившись на топчане, отдыхал мой новый друг – авиационный капитан. Правда, по возрасту он мне вполне годился в прадедушки.
– Курсант Сладков…
– Да ты садись. Как зовут?
– Александр.
– Спирту маханешь?
Еще через час меня, наевшегося гречневой каши с тушняком и залитого спиртом, вели обратно в камеру. Капитан кричал мне вослед:
– Ты не ссы! Бурлака мой кореш! Тебя еще до обеда освободят!
Я ждал до обеда. Потом до вечера. Голова с похмелья жесточайше болела. В восемнадцать тридцать лязгнул засов.
– Курсант Сладков Александр Валерьевич, десять суток, УСН.
– Жалобы, заявления?
Передо мной стояли два пехотных старлея.
– Скажите, а вот тут… Прежний начкар…
– А, летчик?!
– Так точно. Он сказал…
– Так он еще с ночи вон в офицерской камере парится, взяли по пьянке.
Выпустили меня перед поездом. Прям перед отправкой домой.
Справа и есть та самая Галка Маракасова, спасительница моя. В середине внизу – Лёша, её супруг, ныне покойный. А вверху Саша Дубровин, который давал фото для этой книги из своего архива
Провожал полковник Шевченко, секретарь партийной комиссии Туркестанского военного округа. Ребята уже успели позвонить на нашу почту, в КВАПУ, и Галка Маракасова, наш добрый помощник, уже готова была изъять письмо с губительным для меня содержанием. Провидение снова спасло меня.
* * *
Государственные экзамены для КВАПУ – период особый. По училищу группами вышагивают члены госкомиссии. Полковники, генералы, приехавшие принимать экзамены со всего Советского Союза. По правилам на каждом экзамене должны присутствовать представители из действующих частей. Курсанты-выпускники в предчувствии скорого вручения поплавков (ромбиков об окончании высшего военного училища) ведут себя чинно – они без пяти минут офицеры. Аудитории, где идут испытания, вымыты и приукрашены. Уровень!
– Разрешите?
– Давай заходи!
– Товарищи члены государственной комиссии…
Я увидел открытые рты сидящих за застеленным кумачом столом.
Генерал-майор Шкаруба переглядывался с полковником Шевченко. Наихудшего варианта для приема экзамена я не ждал. Оба меня знали. В их округах на обоих стажировках я отметился.
– А вы учитесь еще…
– Служите?
Я неуверенно кивнул.
– А вы его откуда знаете?
– Откуда знаете?
Экзаменуемые переглянулись, и я прочитал в их глазах обоюдное желание. Знать, кто я такой.
– Как же так…
Да-да. Я сидел и в Туркестанском, и в Ленинградском округах. За что имел «строгача» с занесением в учетную карточку коммуниста. Имеющие партвзыскание получали в КВАПУ на госэкзаменах на балл ниже.
– Так… О ваших практических шагах мы наслышаны, давайте посмотрим, как вы знакомы с теорией.
Мне достался первый вопрос. Принцип демократического централизма. Оценили на «три». Вычли балл за «строгача» с занесением. Получилось «два». Коля Бовсуновский, с моей учебной группы, тоже ходил со «строгачем». Правда, без занесения. Получил «четыре», минус балл за партвзыскание, в итоге – «тройбан». Дома, в Житомире, у Коли жена и дочка по паспорту и в Кургане жена и дочка, но уже по военному билету. Ерунда, двоеженец. Я милиционера избил. В смысле двух. А это уже не просто так.
А дальше я начал раздаривать в казарме офицерскую форму.
– Зачем, Саша?
– А на что мне офицерская? Меня все равно сержантом выпустят.
В КВАПУ скандал. Впервые в истории ВВС СССР курсант получил «двойку» по государственному экзамену. Я валялся на койке, когда ко мне подошел старшина:
– Эй, Сладков, собирайся!
– Куда это?
– На заседание госкомиссии тебя вызывают. Туфли почисть!!!
На заседании комиссии я приседал с вытянутыми руками, дотрагивался с закрытыми глазами кончиком пальца до носа, называл год и век, в котором я живу. И все без ошибок. Председатель комиссии, начальник Политуправления Уральского военного округа генерал Неделькин, горячился:
– Товарищи офицеры, он не дебил!
– Он не дебил, – вторил ему замполит батальона Ульянов, – его любимая девушка бросила.
Это было две неправды. Во-первых, я был дебил (что не пошел в пехоту), а во‑вторых, никакой любимой девушки у меня не было. Дали разрешение сдавать дальше. По тактике у меня был лучший ответ. Я все-таки стал офицером и служил в славных Военно-воздушных силах Советского Союза. Но все, что случилось со мной дальше, это уже другая история.
Послесловие
КВАПУ. Спустя годы я стал понимать – это была школа высшей категории. Когда уже репортером я разъезжал по всему миру и рассказывал о «цветных» революциях, о талибане, об ИГИЛ, ДАИШ… Когда стал работать на современных войнах: Кавказ, Балканы, Украина… Да ведь мы все это уже изучали в восьмидесятых. Все это было написано в наших учебниках по научному коммунизму, международному коммунистическому и рабочему движению, национально-освободительному движению. Оказывается, эти науки не были дутыми и нас учили вполне реальным вещам. И воспитывали правильно, совершенно точно и жестко объясняя, что такое хорошо и что такое плохо.
Последнее фото нашего взвода перед выпуском. Простите меня, сержанты, за то, что я был безжалостен к вам в этой книге, как и вы ко мне когда-то. Хотя надо быть честным – я был не сахар. Спасибо вам, ребята, курсанты, за компанию. И за дружбу, и за поддержку в трудную минуту. Спасибо Тебе, Александр Васильевич Мандрико, я многое от Тебя почерпнул. Особенно после учебы
