Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Обнаружить в порту продовольствие, ввиду его отсутствия, никто не смог. Дорогу по сей день так и не отремонтировали. Зато сына директора АТП-48 Колю — молодого паренька, сторонящегося всего плохого, вскоре зверски убили неизвестные люди, которых милиция вместе с горпрокуратурой по понятной уже причине найти не захотели. После гибели единственного сына Максимов чуть было не обезумел, поняв, что жизнь прожита зря, потеряно все. Поэтому с Собчаком и разной прочей сволочью, разрушившей страну, обездолившей, ограбившей и захлестнувшей кровью народ, осиротевший отец выразил готовность сражаться не только избирательным бюллетенем. Я не стал его бессмысленно утешать и успокаивать: окончательно прозрел еще один.
Что же касается самой промзоны «Парнас», то и ее тоже не минул «демократический» смерч, разметавший и уничтоживший народное достояние. К примеру, на болоте рядом с максимовским автопарком советская власть многотрудно возвела корпуса пивоваренного завода, укомплектованного чехословацким оборудованием. Эта стройка для производства ходкого продукта, кроме прочего, призванного дать государственной казне огромную прибыль, обошлась нашей стране под сто миллионов заокеанских долларов. Запустить сей завод к приходу «демократов», к сожалению, не успели, а посему не вошедшее в строй предприятие новейшей комплектации тут же захлестнула своекорыстная волна собчачьих проконсулов, которые к вящему непониманию масс с ходу заявили, что с наладкой оборудования нечего-де возиться, лучше все хозяйство скопом кому-нибудь продать, но почему это будет «лучше», разумеется, как обычно, не пояснили. И пошел отлов любителей купить за бесценок.
Наконец В. Путину подвернулись более-менее сговорчивые шведы, предложившие за наш недострой 50 миллионов долларов, то есть около половины нами затраченного. Скандинавы довольно упорно торговались, терпеливо объясняя, что, мол, и этих денег многовато для теперешней огромной колонии с полоумным обездоленным народом по прозвищу «Россия», где, разумеется, не способны даже пиво самостоятельно варить без «новейшей шведской технологии». В общем, распродажа есть распродажа, поэтому собчата согласились на то, что дают. При этом вкрадчиво втолковали шведам всю ненужность официального возврата даже столь малой суммы в государственную казну разграбляемой ими страны, меж собой порешив означить в продажных документах стоимость заводика всего лишь в несколько десятков миллионов одеревенелых рубликов. Ну а остальную часть денег? Куда дели? Кому лично их передали шведы? Это ведает только Собчак и его сподручные…
Теперь этот завод, шустро и без особых затрат запущенный купившими, выпускает пиво под разными марочными номерами. Пьющие говорят, неплохое. Но бюджет страны, предназначенный не только для укрепления самого государства, но и на социальные нужды населения, не возвратив даже малой толики затраченного, теперь перебивается крохами уже чужого пирога. Вот так или примерно так собчачья ватага разграбила народное достояние нашего города, распихав по матрасам, загрансчетам и карманам доллары за продажу того, что им не принадлежало. Эхма! Собчачья компания, желая замести следы делишек своих, разумеется, ничем не гнушается, будучи уверена: истина и непреложность, как правило, покоятся рядом с гробами стремившихся их найти. Однако при этом членам нестройной группы лиц, в простонародье именуемой шайкой, во главе с «достойным» юристом — университетским «профессором права», не следует забывать, что когда пришло время, то нашли и раскопали даже древнейшую Трою.
* * *
А назавтра опять был банкет. На сей раз — в честь посещения Ленинграда чернорожим пожилым мистером Брэдли, мэром американского города Лос-Анджелеса, уютно раскинувшегося вдоль побережья океана столь притягательной и милой собчачьему сердцу Калифорнии.
На Каменном острове, рядом с въездными воротами голубой резиденции, где собрались отужинать с Брэдли, уже несколько столетий зеленел и желудился могучий дуб, посаженный, как гласит легенда, рукой самого Петра Великого. Внезапное воцарение на нашей земле «демократов» легендарный дуб пережить не смог и к августу 1991 года скоропостижно зачах. После чего был спилен, дабы не завалился на забор церемониального особняка. Табличку же с родословной надписью «демократы», естественно, заменить забыли. Вот и торчит она всепогодно у нелепого пня, повествуя о былом.
В роскошной гостиной у длинного фуршетного стола, перегруженного бутылками с великолепным закусоном, сгрудились засвидетельствовать почтение старому незнакомому негру представители спешно сформированной по указанию «патрона» городской «демократической общественности». На обилие еще не обветренных деликатесов, сервированных вокруг огромной хрустальной ладьи с целиковым осетром, взирали увлажненными глазами все: от равнодушного к самому Брэдли, но привыкшего к подобным трапезам представителя МИДа в Ленинграде и до вдохновенного композитора Владика Успенского, мечтавшего после еды быть лично представленным Собчаку.
«Патрон», как только попал под своды банкетного зала, сразу заприметил большую салатницу с очаровательной черной икрой неподалеку от темнокожего мэра Брэдли и весь вечер держался рядом с ними. Причем икру под воркование чужих тостов украдкой лопал общей раздаточной столовой ложкой, заедая тоненькой батонной корочкой с брезгливостью задрипанного кота, спутавшего мышку с прошлогодней свеклой. После рюмочного монолога Собчака и церемонии приветственных спичей приглашенная «общественность» стремглав раздергала красиво разложенное на столе съестное. От молочного поросенка и осетра остались лишь сиротливые головы с хвостами. Затем пошло представление друг другу насытившихся присутствующих и братание с Брэдли. Необъявленный малопризнанный поэт вместо тоста зачитал гостю свои стишата и несколько скабрезных эпиграмм, за которые полтора столетия назад запросто могли затаскать по дуэлям. «Патрон», вдруг прекратив жевать, вмиг, как стервятник, извлек из толпящихся вокруг стола какого-то зазевавшегося безвольного мухомора с растерянным лицом и пустой тарелкой в руках. Собчак подвел его к Брэдли и лично представил, охарактеризовав как талантливого ученого, почти полвека занимающегося искусственным интеллектом и добившегося значительных успехов на этом поприще.
Вместо ответа на вежливый вопрос высокого гостя о направлении и глубине исследованной области, ученая каналья молча поставил свою тарелку на угол стола и, потупив очи, отошел в сторонку. По его поведению можно было смело предположить, что, ежели столько времени заниматься конструированием заменителя мозга, то и самому сойти с ума не мудрено. Но я ошибся. Он оказался вполне нормальным ученым, только ветеринаром из Сельхозакадемии, специалистом по искусственному осеменению. Собчак, видимо, просто попутал оплодотворение с интеллектом, чем задел самолюбие животного лекаря, неведомо зачем попавшего в эту «демократическую» стаю, кормящуюся досыта и веселящуюся до упаду на деньги, извлекаемые из городской казны. Когда от растерзанной кулинарной мозаики осталась лишь гарнирная окантовка, началось более-менее осмысленное общение чистильщиков фуршетного стола. Собчаком интересовались все, а Брэдли — никто. Он одиноко стоял в стороне с полупустым фужером в руке и наклеенной улыбкой, вынужденный внимать лишь переводчице, надо полагать, считавшей, что чем короче юбка, тем выше мода. Половодье вкусно покушавших наконец вынесло на чернокожего американца «демократизированного» до остолопства типа в нечищеных ботинках, который забормотал обычную для этой категории публики чушь о срочном «вхождении в мир общечеловеческих ценностей и необходимости сразу к ним приобщиться».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
