— Позвольте мне вас сразу успокоить, — произнесла она вместо этого. — Я пришла вовсе не для того, чтобы заставлять вас идти наперекор воле отца. Мы женщины, Элейн, и не голосуем в парламенте. Не обладаем правом наследования. Мы знаем свое место. Я никогда бы не попыталась вмешаться в происходящее с вашей помощью. Я в любом случае не смогла бы повлиять на результат.
Леди Элейн смотрела на подругу с удивлением:
— Полагаю, вы правы. Приятно, что здравый смысл вас не покинул. Что же вы хотите?
— Всего лишь общения.
Леди Элейн рассмеялась — долгий хриплый смех, закончившийся похрюкиванием.
— О, Маргарет, я не такая глупая гусыня, чтобы поверить в эту сказку.
— Я совершенно серьезно, Элейн. Я соскучилась по вас — будь вы хоть глупой гусыней, — скучала все эти месяцы. Тосковала по вашим праздникам, сплетням. По вашей дружбе. Даже по вашему чудовищному смеху. Я скучала по всем друзьям. Я не изгнанница, заточенная в провинции. Теперь уже нет.
— О, Маргарет. — Леди Элейн прижала кончики пальцев к губам и покачала головой.
— Я дочь герцога. Да, незаконнорожденная. — Голос Маргарет задрожал, и она еще сильнее подняла подбородок. — Но я все равно его дочь. Не имеет значения, чем завершится процесс — выиграет мистер Тернер или проиграет, — я желаю вновь стать членом общества. Разумеется, я не рассчитываю быть принятой во всех домах, но хочу иметь больше, чем имею сейчас.
Заканчивая свою речь, Маргарет знала, что препятствие непреодолимо. Ей было бы проще разрушить Тауэр до самого основания, чем изменить законы английского общества. Все же это не означает, что она решила сдаться.
Элейн поджала губы.
— Что вам нужно?
— Приглашение, — медленно произнесла Маргарет.
Она ожидала опять услышать нервный смех подруги, но Элейн лишь молча кивнула.
— Думаю, — сказала она наконец, — в этом я смогу вам помочь.
— Вам совсем не обязательно это делать.
Эш ничего не ответил брату на столь простое заявление. Он даже не мог повернуться в его сторону, поскольку в этот момент камердинер завязывал ему галстук самым модным, по его утверждению, узлом — несомненно, это произведет впечатление на лордов, встреча с которыми назначена на полдень.
Эш смотрел перед собой, делая вид, что не осведомлен о прибытии Маргарет в город.
— Правда, Эш. Вам не обязательно это делать. Ричард и Эдмунд Далримплы не заслуживают такого вашего поступка по отношению к себе.
Камердинер сделал шаг назад, любуясь работой. Эш продолжал стоять, не поворачивая головы.
— Вспомни, как они повели себя с тобой. Как поступили с Хоуп. Черт, в конце концов, что они сделали с Маргарет. Скажи — доверяешь ли ты Далримплам нести ответственность за герцогство?
— Я их простил.
— Ты, — Эш сделал небольшую паузу, — не вполне понимаешь, что они сделали с Хоуп.
Он слышал, как брат прошелся по комнате.
— Месть — не для нас, смертных, Эш.
Камердинер подошел ближе, чтобы поправить воротник рубашки.
— Не надо читать сейчас проповеди. — Эш понизил голос. — Мне кажется, в свое время мы выслушали их достаточно.
Марк замолчал и прошелся по комнате, чтобы встать перед лицом брата, поэтому от него не ускользнул мелькнувший в его глазах укор.
— Достаточно? Что значит достаточно? Ты чуть не поплатился жизнью за матушкино поклонение пред мертвыми словами. Я не могу видеть, как ты сам заключаешь себя в те же оковы.
— В те же оковы? — В голосе Марка появились опасные интонации, но Эш не очень считался с чувствительностью брата к его высказываниям.
— Да, в те же оковы. Ты и Смайт, оба. Живете в воздержании и отречении, в то время как весь мир может лежать у ваших ног. Отвергаете любое предложение задолго до того, как оно сделано. Наша мать заставила вас подчиниться ее воле, и как вам не удалось вырваться из ее пут тогда, так и сейчас вы не позволяете себе стать свободными.
Марк вновь заходил по комнате, скрываясь от взора Эша, и тот остался стоять, уставившись в стену напротив.
— Вы действительно считаете, что мы со Смайтом одиноки в своих выводах? — раздался из-за спины голос Марка.
— Не сомневаюсь, что таких глупцов немало на свете.
— Послушайте, что вы говорите о мести. «И будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших». Прекрасная работа, вполне соответствует вашему имени.
— Не называй меня так.
— Не называть вас как?
— Так.
Марк лишь фыркнул:
— Ах, вы об этом? «И будете попирать нечестивых, ибо они будут прахом под стопами ног ваших». Это ваше имя, как бы вы ни хотели забыть о нем. И как вам роль ангела мщения, Эш?
Он сжал кулаки и резко дернул плечами, вызвав тихое неодобрение камердинера. Потребовалось приложить неимоверные усилия, чтобы держаться ровно и не сжаться в тугой комок, не обращая внимания на то, что на сюртуке появятся заломы.
Слова Марка будили в нем воспоминания детства, страшные воспоминания. Огонь, запах едкого дыма от дешевого угля; рука матери, худая настолько, что он чувствовал лишь кости, крепко сжала его запястье. Ровным тихим голосом мать произносит его имя, главу и стих.
Следом нахлынули мысли о последних днях жизни Хоуп, с тем болезненно-острым ощущением, что на этот раз он проиграл.
— Остановись. Хватит.
— Вы всегда были упрямы. Самым ранним воспоминанием из детства для меня…
— Хватит, — взмолился Эш. Он страшился того нарастающего отчаяния, осознания того, что, если преступит запретную черту, если совершит малейшую ошибку, та, чье присутствие играло немалую роль, может разрушить жизнь ее собственных детей.
— Она была не права, — продолжал Марк. — Позже совсем лишилась разума. Видела демонов и верила, что ангелы шепчут ей на ухо, что их надо уничтожать силой. Имя было дано вам для отмщения. Вы собираетесь всю жизнь преследовать обидчиков?
Эш никак не отреагировал на колкость брата, полагая, что обязан оставаться невозмутимым.
— И это то, кем вы стали? Таким, каким она мечтала вас сделать?
Эш резко дернул головой:
— Я… я таков, каков есть.
— Как и я. Я стал таким, каким стал, наперекор воле матери. Поступал так, как считал нужным, делал то, что считал правильным, несмотря сумасшествие матери, которое едва не вытравило из моей души лучшее, что там было. Я выбрал целомудрие, хотя разглагольствования матери толкали меня к обратному, из одного лишь внутреннего протеста. Я стал таким, каким хотел стать, Эш. И вам следует поступить так же.
