– Тебе фамилия Кузьмичев, конечно, известна? – спросил Владимир.
Глеб оскалился.
– Еще бы! Кто ж не знает Кузьму! Мой дядя Виктор Сергеевич однажды даже познакомил меня с ним.
– Это мы знаем. Поэтому и отбили тебя у кавказцев.
– А они чьи… эти кавказцы?
– Люди Маргеладзе.
– А вы?
– Мы? – Старков бросил взгляд в сторону Германа, улыбнулся. – Мы – люди Кузьмы.
– Почему я должен вам верить?
Старков рассмеялся:
– Хочешь, чтоб сюда собственной персоной явился сам Сергей Андреевич?
– Этого, может, и не надо, но и верить вам я тоже не обязан.
– Поверишь. Поживешь здесь какое-то время, мы с тобой побеседуем, кое-что спросим, кое-что объясним, и – поверишь… Ты ведь разумный парень, если работал на такого человека, как Виктор Сергеевич?
– Он мой дядя.
– Слышали. И это поднимает твою цену.
– Он будет знать, где я?
– Об этом не будет знать никто, кроме нас. До поры до времени, конечно.
В больнице наступил тихий час. Виталий Дмитриевич смотрел на Сергея если не испуганно, то крайне настороженно, с недоверием.
– С чего вы взяли, что эта женщина находится именно в моей клинике?
– Я имею такую информацию, – ответил Кузьмичев.
– От кого?
– Это не имеет значения.
– Имеет.
– В ваших стенах есть и глаза, и уши.
Главврач помолчал, поднял на посетителя печальные глаза.
– Что вы хотите?
– Увидеть больную.
– Зачем? Какое отношение вы имеете к ней?
– Она работала у меня.
– К больным допускаются только родственники.
– Насколько я знаю, близких родственников у данной больной в Москве нет.
– Да, нет.
– Но ведь ее проведывают?
– С чего вы взяли?
– Ее проведывает немолодой седовласый мужчина.
Виталий Дмитриевич глубоко вздохнул, потеребил край белоснежного халата.
– Вы хотите ее увидеть?
– Да.
– Будут неприятности.
– У меня?
– Прежде всего, у меня.
Кузьмичев улыбнулся:
– Мы постараемся вас защитить… – И перешел конкретно к делу. – Ее приведут сюда?
– Нет, мы пойдем в палату. Но перед тем я бы хотел вас кое о чем попросить.
– Конечно.
– В свое время у нее была глубочайшая амнезия… потеря памяти.
– От чего это могло случиться?
– От чего могла случиться такая серьезная потеря памяти? – переспросил врач и пожал плечами. – На мой взгляд, какое-то мощное вторжение в мозг. Вероятнее всего, высокий ультразвук. Но могу и ошибаться. Сейчас память возвращается к ней. Но та же самая память погружает ее в тяжелейшую депрессию.
– Я должен увидеть ее.
Главврач молчал.
– Пожалуйста, – попросил гость.
– Хорошо. Но одна просьба. Никаких эмоций, наводящих вопросов, не говоря уже о прикосновениях.
– Хорошо.
В палате было чисто и светло. Марина лежала на кровати, неотрывно смотрела в потолок. При появлении врача и Сергея быстро поднялась. Тревожно посмотрела на вошедших.
Врач спокойно и деловито подошел к больной, улыбнулся:
– Как наше самочувствие, девушка?
Она тоже попыталась улыбнуться:
– Хорошо.
– Сон? – Врач взял ее за кисть, стал слушать пульс.
Марина опустила взгляд, стала напряженно следить за его рукой.
– Что? – вопросительно поднял на нее глаза доктор.
– Не надо, – попросила она негромко.
– Больно?
– Страшно.
– Если страшно, не будем, – повернулся к Кузьмичеву, кивком пригласил подойти поближе. – Вы не можете вспомнить этого человека? Кто он?
Марина напряглась, силясь вспомнить, виновато улыбнулась:
– Доктор… Да, доктор.
– Умница, молодец, – похвалил Виталий Дмитриевич, посмотрел на Кузьмичева. – Вы, доктор, не желаете побеседовать с больной?
– Конечно, – взволнованно ответил тот.
Доктор вышел, Сергей и Марина остались одни. Смотрели друг на друга, молчали.
– Ваше здоровье идет на поправку, – произнес первым Кузьмичев.
– Почему? – не поняла она.
– Потому что вы выздоравливаете.
Глаза ее расширились.
– Разве я болела?
– Немного.
– Чем?
– Так, легкое недомогание.
Она с облегчением улыбнулась:
– Слава богу, я рада… – Внимательно посмотрела на Кузьмичева и спросила с таким искренним недоверием, что у Сергея пошли мурашки по телу: – А вы действительно доктор?
– Да… – не сразу ответил он.
– Значит, ошиблась. Я раньше вас видела где-то в другом месте. Не могу вспомнить, где. По-моему, во дворе больницы.
– Нет. Но могу напомнить, – осторожно предложил Кузьмичев.
Она молчала, глаза ее стали медленно расширяться.
– Что… напомнить?
– Сергей… Сергей Кузьмичев… Кузьма.
Лоб Марины от напряжения стал покрываться мелкими каплями пота – она силилась вспомнить.
– Кузьмичев… Грязнов… Виктор Сергеевич… – стал перечислять гость.
– Виктор Сергеевич… – повторила Марина.
– Вы его вспомнили?
– Да…
– Кто он?
– Виктор Сергеевич… «Красная шапочка».
– Что – «Красная шапочка»?
– Виктор Сергеевич и я… И написано – «Красная шапочка».
– Ресторан?
– Да, ресторан.
– Вы были вдвоем?
– Вдвоем…
– Что он вам говорил?
– Не помню.
– Просил… предлагал… угрожал… Что?
– Не помню.
– Постарайтесь вспомнить. Это важно.
– Нет… Нет… Не могу… Нет… – Марину начинал бить озноб.
– Ну напрягитесь… Какой разговор был между вами? Это было как раз перед болезнью?
– Нет… Нет… – Она стала терять сознание, на губах выступила слюна. – Нет…
