Я испускаю радостный рев, и мои сестры-селки трубят мне в ответ. Они зовут меня, они разделяют мою радость, они тоже ликуют: я снова дома! Я устала, но они помогут мне. Нужно только плыть на их голоса, и они встретят меня и проводят туда, где безопасно.
Я слышу плеск за спиной и оборачиваюсь. Какой-то юноша, человек, барахтается в воде и выкрикивает мое имя. Кажется, мне нужно сделать что-то еще, но я слишком устала. Я не помню, что я должна сделать – помочь ему или, наоборот, утащить на глубину, где его сухопутные легкие быстро наполнятся водой и лопнут. Он пытается удержаться на плаву, но мои сестры-селки зовут все настойчивей, и я слышу, что они уже совсем близко.
Какое мне дело до этого человека? Я забываю о нем и погружаюсь в гостеприимные объятья волн. Это мой дом. Я снова цела и свободна. И это все, что мне нужно.
До того, как я начала писать книги, я работала учительницей. И одной из моих любимых книг, которая входила и в курс американской литературы, и в курс литературы женской, был роман Кейт Шопен «Пробуждение». В классе каждый раз завязывалась дискуссия по поводу женщин, которые решают утопиться в море или как-то иначе покончить с собой, лишь бы избежать рабства, – и каждый раз кто-то обязательно заявлял: «Ну, это было в те времена, а сейчас феминизм уже нужен. Ведь мы теперь все равны». Я и тогда не соглашалась с подобной точкой зрения, а сейчас, когда моя страна, штат за штатом, принимает законы, ограничивающие право женщины на собственное тело, это мнение и вовсе кажется глупостью. Конечно, самоубийство – не выход, но я убеждена, что и в современном обществе феминизм по-прежнему необходим.
В этом рассказе я соединила идею, почерпнутую у Кейт Шопен, со своими любимыми сказками о селках. За последние четыре года я побывала на Оркнейских островах трижды. Я гуляла по пляжу средах отдыхающих тюленей, а их собратья плыли за мной вдоль берега. В тумане их мордочки легко принять за человеческие лица, так что совершенно понятно, откуда взялись все эти легенды. И когда я соединила мифы о селках с идеями Кейт Шопен, получилась история о женщине, попавшей в ловушку, но не настолько ограниченной в выборе: она уходит в море не за смертью, а в поисках свободы.
Нью-Чикаго
Келли Армстронг
Коул торопливо шагал по Ривер-стрит. Крики лоточников уже переменились: вместо штопаной рубашки или поношенных ботинок теперь ему со всех сторон пытались впарить такие же потрепанные обещания и мечты. «Торговцы надеждой» – так их обычно называли. Но его брат, Тайлер, говорил иначе – «хищники». Хищники, которые кормятся надеждами, потому что ничего другого у жителей Нью-Чикаго не осталось.
Если бы Тайлер его тут отловил, Коулу пришлось бы выслушать целую лекцию. Но можно не опасаться: его братец сюда и шагу не ступит – мол, глаза бы его не глядели на этих торгашей. Но Коул подозревал, что Тайлер попросту боялся не выдержать искушения: кто-нибудь из лоточников выкрикнет такое, от чего его рука сама собой полезет в карман за пригоршней монет. А они с Тайлером не могут позволить себе такую роскошь – бросаться монетами на мечты о лучшей жизни в Нью-Чикаго.
Нью-Чикаго… В самом имени чудилось обещание лучшей жизни. Люди со всей страны стремились в этот град обетованный, сражаясь с голодом, бандитами и теми, до кого уже добралась зараза. И когда их наконец впускали, продержав несколько недель в карантине за стеной, беженцы не могли сдержать слез. Но плакали они не от радости.
Всю дорогу они верили слухам, что Нью-Чикаго – точь-в-точь как старые города: чистый, безопасный и полный прекрасных возможностей. И только на месте выяснялось, что разруха и преступность здесь цветут таким же пышным цветом, как и везде, а уличные торговцы неплохо зарабатывают на картах с обратными маршрутами.
Тайлер мечтал не о том, чтобы уйти из Нью-Чикаго. Он знал, что там, снаружи, ничего хорошего их не ждет. Зато было кое-что хорошее здесь, внутри, – Гарфилд-парк. Островок в море Нью-Чикаго, настоящий город за второй стеной, – безопаснее, чище, лучше. Но чтобы туда попасть, нужны были деньги. Чертова уйма денег.
Шагая между рядами торговцев, Коул заприметил толпу, собравшуюся перед одним из лотков.
– Отгоняет заразных! Стопроцентная гарантия! – выкрикивала из-за прилавка девушка лет двадцати двух на вид, не старше Тайлера. Одежды на ней было маловато, особенно по такой погоде – ветер с реки пронизывал до костей. Наверное, потому-то и собралось столько народу, подумал Коул. Всем хочется поглазеть.
– Вот посмотрите, мой друг Уолли, – продолжала торговка, тыча пальцем в пьяного парня, с трудом державшегося рядом с ней за прилавком. – Он выходил наружу, за стены, и целых три дня там провел. И ни один заразный к нему и близко не подошел за все это время. А все почему? Да потому, что на нем была эта штука!
Коул протиснулся в толпу, как будто хотел поближе разглядеть товар. Пальцы его скользнули в оттопыренный карман куртки одного из зевак и извлекли улов – выкидной нож. Затем он пошарил в сумке у какой-то женщины и выудил два помятых яблока. Никто ничего не заметил. Когда толпа сомк-нулась, оттесняя его от лотка, Коул быстро сунул добычу под куртку, повернулся и пошел дальше.
В этой части рынка обчищать карманы было легче всего. Здесь всегда шаталось полно народу, и все рассеянно глазели по сторонам: обычно сюда приходили отдохнуть, закупив все нужное в других рядах.
Если бы Тайлер узнал, чем Коул тут занимается, опять-таки не обошлось бы без лекции – на сей раз о сочувствии к ближнему своему. Если они начнут воровать у других людей, то чем они будут лучше заразных? Но жизнь в этом городе – сплошная борьба, и выживают только сильнейшие. Тайлер и сам это прекрасно знал. Он работал на Расса Макклинтока, самого страшного человека во всем Нью-Чикаго. Но для Коула Тайлер желал лучшей доли. И потому он врал Коулу, что таскает ящики и моет полы на складах Макклинтока, а Коул врал Тайлеру, что целыми днями читает книжки, которые тот приносит домой. И так, мало-помалу, денег в копилке у братьев прибавлялось, а значит, крепла и надежда, что когда-нибудь они все же купят себе пропуск в Гарфилд-парк.
Коул медленно брел мимо лотков, прикидываясь обычным прохожим, который идет куда-то по делам, да только не больно торопится. Всегда надо делать вид, что просто проходишь мимо, иначе тебя заприметят торгаши, а торгаши страх как не любят, когда кто-то успевает обобрать их жертвы раньше, чем они сами до них доберутся.
Коул приходил сюда через день и за одну прогулку обчищал всего четыре-пять карманов. На руку ему играло то, что он был невысок ростом для своих шестнадцати, не имел особых примет и выглядел чистенько. Последнее для Нью-Чикаго значило много: слишком уж тяжело было достать чистую воду. Но Расс Макклинток желал, чтобы его работники мылись и брились дочиста: это возвышало их над обычным сбродом. Поэтому в относительно чистой воде у него недостатка не было, и Тайлеру разрешалось приводить Коула помыться – видимо, в расчете на то, что когда-нибудь и младший брат пойдет по стопам старшего.
Прогулка уже близилась к концу, когда Коулу бросилось в глаза кое-что необычное. Человек из Гарфилд-парка. Только они одеваются в новое – или, по крайней мере, латанное не больше пары раз. Коул уставился на правый карман его куртки: тот не просто оттопыривался, а прямо-таки гостеприимно зиял. Но, на беду, богатею из Гарфилд-парка было здесь неуютно: он так и стрелял глазами по сторонам. Не самая легкая добыча.
