А Мари за ее спиной, кажется, и дышать перестала.
Между тем хозяин дома, дав гостям насладиться его красотой, сбежал по лестнице и остановился перед ними, раскинув руки. Словно собирался обнять всех разом.
— Здравствуйте, гости дорогие. Счастлив принимать вас у себя дома. Доктор Поклен…
Он сделал эффектную паузу, давая возможность доктору представить тех, кто с ним прибыл.
— Познакомьтесь, граф, — обратился к нему доктор Поклен, — это русская княжна Софи Астахова.
Она наслышана о чудесах, которые вы вершите своими золотыми руками, так что решилась прибегнуть к вашей помощи…
Что, граф? Но прежде Поклен ни словом не упомянул о титуле врача. — Наверное, ожидал», именно такой ответной реакции Сони. Ну вот, теперь она не может просто повернуться и уйти. Граф и хирург, замечательно!
— Собственно, графом я стал недавно, — проговорил хозяин дома, предлагая Соне руку. — Получил наследство, просто неприлично большое. Ну и подумал: а почему бы не купить себе титул? Наверное, вы наслышаны: у нас во Франции подобные регалии продаются. Чтобы стать аристократом, надо лишь иметь побольше денег…
— Я хотела бы, чтобы вы посмотрели мою служанку. Доктор Поклен уверяет, будто вам под силу изменить ее внешность.
— Он знает, что говорит: мне под силу если и не все, то очень многое, — хвастливо заявил новоявленный граф.
Ну и как можно относиться к такому человеку?
У Сони мелькнула мысль, уж не разыграл ли ее доктор Поклен? А что, если этот граф, так же, как и Флоримон де Баррас, похищает молодых женщин… Но она отбросила эту мысль, как невозможно глупую.
Этот явно всего лишь упивается нежданно свалившимся на него богатством. А для знаменитого хирурга он слишком молод!
— О делах потом, — заявил Шастейль — надо думать, теперь к его фамилии добавляется приставка «де». Он обратился к неслышно возникшему рядом слуге:
— Лион, присмотри, чтобы служанку ее сиятельства покормили.
— И кучера, — подсказала Соня. А почему, собственно, она должна стесняться перед этим нуворишем? Она себе титула не покупала. Род Астаховых такой древний, что заглянешь в глубь веков — голова закружится.
Слуга молча увлек за собой Мари, которая, уходя, оглянулась на Соню, и та едва заметно кивнула — мол, не беспокойся, я не дам тебя в обиду.
В огромной зале — язык не повернулся бы назвать ее гостиной, ибо это была именно зала с натертыми до блеска штучными полами и огромным посреди нее столом, вся в зеркалах, парчовых занавесях, с расписным плафоном на потолке — не хуже, чем в Версале.
— Ну и как, ваше сиятельство, вам нравится мой домишко? — спросил граф-хирург, усаживая Соню на один из резных стульев красного дерева.
— Если вы хотели меня поразить, вам это удалось, — сказала Соня.
Шастейль расхохотался.
— Вам тоже здесь не слишком уютно?
— Меня, признаться, устраивают более скромные жилища.
— Но ваш замок… Разве в нем все не так же величественно?
— Увы, для того, чтобы мой замок выглядел так же, нужно состояние не меньше вашего, — усмехнулась Соня.
— И у вас его нет, — понимающе кивнул граф. — Я понимаю, что это не всегда совпадает: богатство и титул. Уж вам-то покупать его не пришлось бы, не так ли? В ваших жилах течет кровь многих поколений князей. На одну кожу вашу стоит лишь взглянуть — такой никакими притираниями не добьешься.
— То есть в моей знатности вы уверены.
— Порогу не скроешь. — Шастейль откинулся назад и покачался на ножках стула. — Поклен, вы доставили мне удовольствие, привезя такую очаровательную гостью.
Доктор многозначительно покашлял, но ничего не сказал.
— Неужели у вас, с вашим богатством и… внешностью, есть недостаток в гостьях? — поинтересовалась Соня, пригубив из бокала восхитительного рубинового вина, которое налил ей очередной ливрейный слуга.
— Представьте себе, — нарочито тяжело вздохнул тот. — Люди не могут простить мне, что какой-то лекаришка, который продолжает лечить больных, посмел покуситься на святая святых аристократии, на то, что отличает их от других смертных. Титулы!
Увы, одних титулов мало, и они стали торговать своими регалиями. Чтобы ненавидеть тех, кто способен их купить. Например, я с легкостью мог бы купить себе, место при дворе, но подозреваю, что там мне будет слишком скучно…
— Жан, я тебя не узнаю, — наконец подал голос Поклей. — Ты даже не поинтересовался у княжны, что привело ее к тебе, а вместо этого говоришь не переставая, так что ее сиятельство может подумать, будто я привез ее не к великому хирургу, а к какому-то титулованному шарлатану.
— А я полагал, что мое имя в особом представлении не нуждается. Или еще не весь Дежансон его знает? Ах да, вы же еще не познакомились с самыми известными людьми города.
Кажется, этот Шастейль от скромности не умрет.
— Именно так я и подумала, — созналась Соня, глядя прямо в его черные как ночь глаза, — что доктор Поклен несколько… преувеличил ваши способности.
— И вам захотелось уйти? — он ответил ей таким же прямым взглядом.
— Если бы дело касалось меня лично, я бы так и сделала.
— Потому что я купил себе титул?
— Потому что вы, как говорят у меня на родине, решили пускать пыль в глаза.
— Неплохо сказано, — расхохотался Шастейль. — Но что мне еще остается, раз аристократы меня не признают? Сами-то они постоянно… пускают эту самую пыль, хвастаются друг перед другом. А мне нельзя?
В голосе его прозвучала скрытая обида. Соне даже на миг стало его жалко: совсем как мальчишка!
— Если доктор Поклен не преувеличивает и вы действительно выдающийся хирург…
— Ты польстил мне, дружище, — отвел глаза в сторону Шастейль, обращаясь к Поклену. — Разве не так?
— Не так.
— Вот видите, — подхватила Соня, — титул может купить всякий… богач. А разве купишь умение, талант? Кроме того, у вас есть одно преимущество.
— Какое? — теперь Шастейль смотрел уже по-другому, словно взял и снял некую личину, которая ему самому опротивела.
— Люди всегда болеют.
Он облегченно улыбнулся и с особой симпатией взглянул на Софью.
— И вы хотите, чтобы я…
— Я хочу, чтобы вы помогли моей служанке.
— Но зачем? Никто из моих знакомых… аристократов никогда не заботился о слугах. Если вас не устраивает ее внешность, наймите другую.
— Кажется, вместо лечения вы стали давать советы?
Или вы решили отказаться от врачебной практики?
Граф взглянул на нее с нарочитым удивлением, хотя в его глазах притаились смешинки. Нарочно, что ли, он выводит ее из терпения?!
