– Ты слышал. – Я испепелил взглядом тень. – Я сыт ответами на черт-те чьи вопросы.
– Сыт ответами? – вскипел Келлз. – Ты – Нос! Мой Нос, черт тебя дери! Твое дело и есть отвечать на вопросы!
– Нет! – возразил я. – Мое дело – собирать сведения. Отделять сплетни от верных наводок – тоже мое дело. Еще мое дело – рисковать башкой, чтобы понять уличные расклады. Для тебя, а не для него! – Я указал на фигуру, нависавшую справа. – Я не скажу ни слова, пока не узнаю, кто он такой, что происходит в Десяти Путях на самом деле, а также об этом проклятом дневнике, который всем нужен!
Келлз шагнул ближе и погрозил мне пальцем.
– Твоя работа собирать куски, а не складывать головоломку, – прорычал он. – Будь ты мне нужен в гуще событий, туда бы и пошел! Я тебя не послал. Поэтому не жалуйся, когда я напоминаю тебе о твоих обязанностях. По-моему, самое время!
– Постойте, – произнесла тень.
Келлз подмигнул. Я поднажал, хотя вряд ли остановился бы, захоти он этого.
– Ты так говоришь, будто мне хочется здесь находиться. Как будто нравится огребать от людей, которых мне даже не счесть! – И я ткнул пальцем в дверь, имея в виду кордон. – Я прибыл в Десять Путей, потому что меня послал Никко, а не по доброй воле. И я остался здесь, потому что не хочу видеть, как твоя организация полетит в сортирную дыру. Уже летит, судя по тому, что я видел.
Келлз придвинулся ближе, сверкая глазами.
– Ты хочешь сказать, что я плохой босс?
Шутки кончились, но мне уже было плевать. Бросить в лицо Келлзу эти слова оказалось приятно. Я слишком многое пережил за эти семь лет, не говоря о последних семи днях, чтобы и дальше играть в игрушки.
– Я хочу сказать, что ты напрасно не отнесся серьезно к тому, что я уже говорил. Я сразу сказал, что Никко идет напролом, но ты захотел интриг. Теперь доволен?
И я обвел рукой комнату.
– Постойте, – повторила фигура за спиной Келлза.
– А ты бы что сделал? – вопросил Келлз.
– Откуда мне знать? – вспылил я. – Я был слишком занят разборками с Белыми Кушаками, наемными убийцами и быками Никко, чтобы заниматься тактикой. К тому же я только Нос – мое дело слушать и докладывать. Ангелы упаси, если я приобрету четкое…
– Постойте же!
Слово прозвучало из-под клобука, как из пещерных глубин. Мы с Келлзом умолкли и посмотрели на человека в плаще. Тот указал на меня.
– Ты упомянул «проклятый дневник».
Он перешел на прежний тон, черный, как кофе.
– И что?
– Кто тебе сказал, что это дневник?
Проклятье!
– Что?
– Все говорили – книга. И только ты назвал это дневником.
Я пялился на него.
– Он у тебя, правда? – сказала тень.
Я поглядел на Келлза. Тот смотрел на меня пристально, не отрываясь. И мне показалось, что он едва заметно покачал головой. Я еле засек на расстоянии шага.
Я снова посмотрел на тень в плаще.
– У меня его нет, но я думаю, что знаю, где он.
– Уверен, что знаешь, – отозвалась тень. – А теперь ступай и найди его.
– Зачем?
– Что?
– Тебе он зачем? – спросил я. – Почему я должен отдать его тебе, а не кому-то еще?
Капюшон долго изучал меня, потом сказал:
– Я не отчитываюсь перед шестерками.
Перед шестерками?
– Пошел к такой-то матери! – зарычал я.
Келлз не успел меня остановить. Я шагнул вперед, подхватил бокал со свечой, обогнул стол и оказался напротив ходячего плаща.
– Хватит игр, – сказал я и дернул за капюшон, одновременно приблизив свечку. – Если ты думаешь… о Ангелы!
Капюшон не поддался. Ткань смялась в руке, но сам он не шелохнулся, словно я вздумал тягать обернутую материей кирпичную стену.
Хуже прочего был мрак под капюшоном. Он не рассеялся на свету. Напротив, серо-черная пелена дрогнула и двинулась ко мне, меняя очертания и клубясь, словно будучи глубже, чем вмещало одеяние. Мне показалось, что я различил подбородок, кончик носа, но я не знал наверняка. Мне почему-то было ясно, что эту тьму не одолеть даже моим ночным зрением.
У меня перехватило дыхание, а сердце ухнуло в пятки.
Человек в плаще не шелохнулся и вообще не отреагировал. Он прошептал слово – так тихо, что я не расслышал. Затем я полетел через комнату, и в ушах моих звенела чужая сила. Я врезался в стену, рухнул ничком и остался лежать.
Я слышал голос, меня кто-то трогал, не получая ответа. Я хотел отозваться… но не мог сосредоточиться. В тот миг я не сумел бы и моргнуть.
Меня усадили в кресло. Я ощутил на лице влагу. Это помогло. Сначала стало легче моргать, потом шевелиться.
Затем появилась боль. Я было застонал, но взял себя в руки и скрипнул зубами. Черта с два я доставлю ему такое удовольствие!
Я поднял голову. Келлз бегал вдоль стола, мечась между гневом и скорбью. За ним в большом хозяйском кресле сидел человек в плаще.
– Достаточно объяснений? – осведомился он.
Объяснение плащу, тьме, магии, реакции Келлза было одно, и оно мне не нравилось.
Я знал об участии Серого Принца, но не учел, что все, что указывало на одного, могло означать и двоих. В конце концов, они отслеживали друг друга. А этот мог быть только одним Принцем. Черт, да он же и не скрывал своей личности, а я, тупица, не обратил внимания.
– Тень! – каркнул я. – Ты гребаный Тень!
Капюшон склонился – Серый Принц согласно кивнул.
– Именно так.
22
Значит, Серый Принц – собственно Серый Принц. Гаже не бывает. Разговаривает со мной. Паскудство.
А второй, с Железным Деганом заодно, был по другую сторону фронта и поддерживал Никко. А мы, простые Кенты, оказались между молотом и наковальней.
Паскудство вдвойне.
– Ладно, – сказал я тихо. – Я впечатлен.
Голос у меня дрожал, и я надеялся, но не слишком рассчитывал на то, что Тень расценит это как признак усталости.
– Ты так и не ответил на мой вопрос: зачем тебе дневник?
Келлз перестал расхаживать у стола, но я даже не посмотрел в его сторону. Мой взгляд был прикован к подвижной тьме под капюшоном Тени.
– Ты задолжал мне ответ, – сказал я, подавшись вперед.
– Я задолжал тебе? – отозвался Тень.
– С моей точки зрения – да, – твердо ответил я. – Я с самого начала пляшу под твою дудку. Бегаю за Ларриосом, сражаюсь с Кушаками, добываю дневник – разве не для тебя?
