Кассивеллан сидел за столом, окруженный придворными, и, когда Боудика вошла, встал. Она остановилась в дверном проеме. Перед нею было много людей, правда, меньше, чем в зале короля триновантов.
Глядя на короля, Боудика наклонила голову. Один за другим мужчины и женщины рядом с королем, его жены и дочери, сыновья и пасынки, вставали, и тогда Боудика приблизилась к столу:
— Боудика, королева иценов, приветствует Кассивеллана, великого короля племени катувелланов.
— Боудика? Та женщина, что разрушила деревню престарелых римлян?
Перед ней был высокий, суровый человек лет сорока, его волосы уже начали белеть от забот правления. Она никогда его не видела, но много слышала о нем. Он не был другом римлян, хотя она знала, что со времени поражения Каратака он вынужден был жить, подчиняясь их силе.
— Боудика, которая убила тех, кто вторгся в наши священные земли, — ответила она. — И королева иценов, которая в священном лесу уничтожила целый легион римлян.
Они смотрели друг на друга, не двигаясь с места, пока одна из женщин, сидевших рядом с королем, не встала и не сказала, кивнув головой:
— Я Велла, королева катувелланов. Я приветствую Боудику, королеву иценов, и приглашаю ее сесть с нами за стол.
Кассивеллан с раздражением взглянул на жену, но Боудика уже шагнула вперед и заняла место за столом.
Король сдержанно, но доброжелательно представил гостью остальным женщинам, детям и своим советникам. Такой прием сильно отличался от того, который она ожидала здесь встретить. Она ждала открытой враждебности, однако, если не считать некоторой холодности короля, с ней обращались как с уважаемой гостьей.
Отпив из кубка хмельного меду, король сказал:
— Мне сообщили, что к тебе присоединился Мандубрак. Поэтому ты здесь? Чтобы Кассивеллан и катувелланы тоже последовали за тобой?
— Мандубрак не последовал за мной, а присоединился как равный. Он видит, что вместе мы сильнее, чем по отдельности. И он понимает, что мы должны сражаться вместе как бритты, а не как отдельные племена. По отдельности мы покоримся римлянам, но вместе будем непобедимы.
Кассивеллан рассмеялся:
— И кто же поведет эту непобедимую армию? Ты?
— Мы все поведем ее. Ты поведешь своих людей, Мандубрак — триновантов, а я — иценов. За столом переговоров мы, вожди, выработаем план битвы и расположение войск, а затем сообщим все своим людям. При таком подходе не будет места для споров.
Король кивнул. На лицах сидевших за столом тоже отразилось доверие. Но лицо короля вдруг омрачилось.
— А после того, как римляне будут побеждены, когда они уйдут с наших земель? Кто тогда поведет наших людей, Боудика?
— Если мы — народ племен, то на нас всегда будут нападать те, кто жаждет захватить наши земли. Если мы — единый народ, если мы — бритты, нас не завоюют никогда. Германцы слабы, потому что, как и мы, состоят из отдельных племен.
— Ты не ответила на мой вопрос…
— Мы создадим совет королей и королев. Совет будет избирать главу всей Британии.
Кассивеллан засмеялся:
— И ты захочешь стать главной королевой?
— А ты захочешь стать главным королем?
Велла рассмеялась и, повернувшись в сторону Боудики, подняла кубок.
— Ты говоришь смело, но хорошо, королева иценов.
Но король еще сомневался.
— А почему катувелланы должны присоединиться к тебе? Да, ицены — великий народ, но они много лет были союзниками Рима. Твои люди больше стали римлянами, чем сами римляне. Я знаю, что ты и твой покойный муж носили римскую одежду, ели римскую еду и жили на вилле, построенной так, как если бы она располагалась на одном из римских холмов. А теперь ты просишь правителей бриттов, которые сражались и потеряли многих друзей, отказаться от ответственности за своих людей и присоединиться к тебе, чтобы отомстить римлянам за то, что они сделали тебе и твоим дочерям! Почему мы должны это делать? Вспомни, что мои братья погибли, сражаясь с Римом…
— Именно по этой причине ты и должен присоединиться к нам, Кассивеллан. Если ты не будешь сражаться, римляне увеличат налоги, и еще больше твоих людей попадет в рабство. Но если ты вступишь в войну, то достигнешь успеха только тогда, когда присоединишься к остальным, из других племен. Ты и твоя семья — великие воины, которые сражались, но были побеждены мощью Рима. Ицены не выступали против Рима, и потому для нас восстание имеет большее значение и важность. И оно найдет отклик по всей Британии. Все узнают о разгроме, на который я обрекла римлян за их преступления. Я намерена мстить! Каждый бритт, мужчина или женщина, поймет мою ненависть, и она войдет в каждый дом, каждую деревню и каждый город бриттов!
Ее слова разнеслись по всей зале и были услышаны всеми, и ярость ее была столь открытой и сильной, что это могло повредить сейчас ее делу.
Кассивеллан кивнул, но произнес с сомнением:
— Это слова женщины, которая носит свою ярость, словно ребенка. Но насколько хороша эта женщина в сражениях? Светоний — самый сильный и бесстрашный из всех римских полководцев. У него нет ярости, один лишь долг. Он великий стратег и не бросается бешено в битву. Холодным умом и тактикой он победит нас.
— Я одержала победу… — начала она.
Смех короля прервал ее.
— Это был почти не защищенный город, населенный римлянами слишком старыми и пьяными, чтобы держать меч. Половина его гарнизона отправилась на запад сражаться против восставших. Это, Боудика, не настоящая победа.
— Ты забыл, что я уничтожила пять тысяч римских воинов, которые шли им на помощь, — отчеканила она.
Он взглянул на нее и кивнул:
— Да, я слышал об этом, и ты права. Я недооценил тебя. Но даже теперь на твоей стороне — только внезапность и удача. Теперь, когда римляне знают о тебе, они предпримут все, чтобы тебя остановить.
Она кивнула, ибо он был совершенно прав. Она пришла сюда, чтобы победить его, но, похоже, встретила свое первое сокрушительное поражение.
— Мое завоевание Лондиния уже в течение недели покажет, что Камулодун не был лишь подарком удачи…
— Опять же, Боудика, Лондиний — легкая добыча. Там нет ни стен, ни защитных сооружений, есть лишь чиновники, купцы и моряки, хозяева таверн и постоялых дворов, их жены и дети. Его гарнизон — ничто в сравнении с той армией, что сражалась на западе. Вопрос не в том, чтобы создать огромную армию и вырезать римских поселенцев. Я спрашиваю, как ты будешь действовать, когда встретишься с армией, самой сильной в мире? Как поведет себя Боудика, когда на поле битвы лицом к лицу столкнется с тысячами римлян и ощутит на себе силу закаленных сражениями римских легионов?
Она молча кивнула. Эти же мысли преследовали ее уже месяц.
— Боудика не встретится с римской армией, как не встретятся ни ицены, ни катувелланы, ни тринованты, — ответила она. — С ними встретится армия бриттов. То, что ты говоришь, Кассивеллан, — правда, которая хорошо мне известна. Но помнишь ли ты римский символ высшей власти — пучок прутьев ликтора? Он прост, но имеет глубокий смысл, этот символ они пронесли через полмира. Одна ветка легко может быть сломана, как могут быть сломлены пять. Но связка объединяет много ветвей, и переломить их становится невозможно даже самой большой силе. В этой связке прутьев римляне поместили топор, чтобы показать свою мощь и предупредить любого противника об опасности нападения на их армию. На нашей земле — двадцать три разных королевства. Римляне заключили договора и покорили нас одно за другим. Если бы мы объединились тогда, еще перед приходом Клавдия, мы отбросили бы его армии и не были бы побеждены никогда. Мы должны думать как один человек, а не как разнородная толпа. Мы живем на одной земле, а не на нескольких. Только объединившись, мы можем быть свободны. Задача моей жизни теперь — примирить все племена и народы Британии и собрать в одну силу, в пучок ветвей с топором ярости бриттов посередине, готовым вонзиться в тело любого римлянина, который посмеет напасть на нас.
