По правде, она вообще не болела. Лодыжка слушалась не так хорошо, как того бы хотелось Йену, и если бы не перевязка, он бы снова упал, ковыляя к дому; наверное, следовало прихватить костыль.
Однако Йен не возражал против того, чтобы Фрейя исцелила его.
Черт побери, да она в долгу у него. Кроме того…
— Мы не в ссоре, однако разговор еще не закончен.
— Конечно, мой Серебряный Камень. Я всегда готова выслушать тебя.
Бросив взгляд на лодыжку, Йен ощутил тошноту; пока Арни срезал перевязку, он смотрел в сторону. Вряд ли после перекиси водорода и бацитрасина ему грозит заражение… когда бишь там его последний раз кололи от столбняка?
— Ну что ж, бывает и хуже, — сказал Арни и посмотрел на Фрейю. — Думаю все же, мне надо почистить рану, прежде чем ты начнешь целить. Что-то не верится, что вестри смыл весь песок.
Та подняла палец, предостерегая Йена.
— Это было бы очень мило с твоей стороны, Арнольд. Спасибо, — сказала она и, двинувшись к бочонку с водой, улыбнулась Йену через плечо, поверх склоненной головы Арни. Ясно: Фрейя приняла помощь Арни только ради того, чтобы Арни почувствовал себя полезным, и что она была бы рада, если бы Йену хватило любезности подыграть ей.
А может, это вовсе и не притворство. Может, промывание раны и в самом деле приносит пользу. Однако с начала времен Фрейя исцеляла и более серьезные ранения без помощи фармацевта в отставке. Хотя истинное целительство не есть лишь врачевание физических ран; настоящий целитель не станет причинять никому ненужную боль, и в обращении Фрейи с Арни ощущалась эта мягкость, несмотря на некоторый оттенок манипуляторства.
— Йен? — Арни поднял голову. — Когда тебе последний раз кололи противостолбнячную вакцину?
— Как раз пытался вспомнить. Думаю, лет шесть назад — словил тогда в ляжку клинок, у которого отломился наконечник.
— М-м-м… Док Шерв должен был проследить… — Арни поцокал языком. — Он бы не дал такой промашки десять или двадцать лет назад. Не молодеет док. И вообще, не вечный же он… Спасибо, милая, — сказал Арни, принимая принесенное Фрейей ведро воды. Сама она, пока Арни лил чистую холодную воду на рану, держала под лодыжкой Йена шайку: при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это отпиленная треть бочонка. Лодыжку лишь на мгновение обожгло ледяной болью, довольно сильной, впрочем. Наверное, не стоило переводить лидокаин, брызгая его на рану.
— Мне почему-то кажется, что у тебя ничего не выйдет, — произнес Йен.
— Но почему, мой Серебряный Камень? — спросила Фрейя.
— Не знаю, — спокойно ответил юноша, изо всех сил желая, чтобы она ему поверила, — просто мне так кажется.
Кольцо запульсировало, сильно и больно сжимая палец.
— Думаю, он прав, — сказал Арни. — У этой раны такой вид… я даже не знаю… как будто она слишком серьезная, чтобы так просто излечиться. — Он вынул из упаковки стерильный тампон и промокнул рану, не обращая внимания на небольшое количество выделившегося гноя. — Тем не менее попробовать стоит, я считаю.
У Фрейи был озадаченный вид, однако она кивнула:
— Дай-ка взглянуть.
Ноги Йена коснулись теплые нежные руки. Медленно, бережно, она накрыла рану ладонью, обхватив второй рукой лодыжку с другой стороны.
Ты не сможешь ничего сделать, думал Йен. Не получится. Что-то не то, и сейчас у тебя не выйдет меня исцелить. Может, ты стареешь, может, мое тело отвергает твою помощь, может, дело в чем-то еще, но ты не в силах исцелить меня. Безнадега.
Кольцо пульсировало все чаще и чаще, быстрее и быстрее, спазмы слились в ноющую конвульсивную боль, которая прекратилась лишь тогда, когда Фрейя, покачав головой, выпустила его лодыжку и, снова покачав головой, озадаченно выпрямилась.
— Как печально… — сказала она. Снова посмотрела на лодыжку, а потому на свои руки. На правой ладони расплывалось красное пятно и темнели сгустки свернувшейся крови. Фрейя потерла рукой об руку, сначала несильно, а затем все сильнее и сильнее, пока от ладоней не повалил дым. Противно завоняло горелым.
Арни положил руку ей на плечо.
— Все хорошо, — произнес он тихо и нежно, однако вместе с тем твердо.
Фрейя сполоснула руки в бадье: в первое мгновение вода, соприкоснувшись с ее ладонями, зашипела, испаряясь. Когда Фрейя подняла глаза на Йена, она выглядела старше и печальнее.
— Мне так жаль, мой Серебряный Камень… Похоже, не на одного вашего дока Шерва действуют годы.
Теперь все пойдет без сучка и без задоринки. Все, что ему надо сделать, это вернуть разговор к самоцвету и Отпрыску. Мотивы у Йена самые правильные. Она не устоит перед силой кольца и камня — растает, как масло в жаркий летний день.
— Фрейя, я…
Богиня посмотрела на Йена и улыбнулась.
— Мой Серебряный Камень, ты же никогда не называл меня по имени, лишь в тот раз, когда понял, что я не простая жена паромщика. Оставим все как было. Так что ты хотел сказать?
Йен молчал. Не мог он, глядя в лицо Фрейе, подчинить ее давлением своей воли, усиленной кольцом и самоцветом. Фрейя ошибалась, а он прав, и если она не передумает, любящий отец будет страдать на глазах у любимого сына, — но влиять на разум Фрейи означало обойтись с другом как с предметом, вещью, которым можно управлять по своему разумению.
Так нельзя.
Йен снял кольцо и запихнул его в карман.
— Фрейя, — начал он, — мне нужен алмаз. Всего на несколько дней. В самом деле очень нужен. Я не знаю, что мне сказать, чтобы убедить тебя. Могу поклясться, что если мне снова случится найти камень, я не принесу его тебе, если сейчас ты не дашь мне алмаз. Послушай, когда я вернусь с алмазом, я отправлюсь на поиски третьего камня. И клянусь, я принесу тебе его, когда найду. Но сейчас положись на меня, прошу, так же, как я положился на тебя.
— Послушай, Йен… — Фрей взяла его руку в свои. Странно, что эти руки, столь сильные и могущественные, могут быть такими нежными и теплыми. — Мне ужасно жаль, Йен. Надеюсь, что ты останешься моим Серебряным Камнем, а я всегда буду твоей Фрейей, но я по-прежнему не могу согласиться на то, о чем ты просишь. Клянись, если желаешь, что не принесешь мне других камней — что с того? Вряд ли ты добудешь еще один самоцвет. А даже если добудешь, кому ты его доверишь? Харбарду? Или своему будущему тестю? Вряд ли ты выберешь Одина или маркграфа. Но даже если ты поступишь именно так, я не изменю своего решения. Даже если ты пообещаешь отправиться на поиски других самоцветов, чтобы принести их мне. Я не могу отдать даже один… — Фрейя на мгновение наморщила лоб, затем покачала головой, словно стряхивая морщины. — Я не могу рисковать даже одним-единственным самоцветом в надежде, что если я отдам его тебе, ты когда-нибудь можешь найти другой. — Она поднялась на ноги и смотрела на Йена сверху вниз, не отступая. — Не думаю, что ты примешь все это, но так тому и быть.
