— Я лучше пожелаю вам победы над ужасным Василиском, сир Вадимир, — отозвался менестрель, завязывая себе глаза. — И да поможет вам Бог.
Прикрыв на всякий случай лицо щитом, я решительно шагнул за порог, настежь распахнув тяжелые двери.
— Тук-тук, — громко произнес я. — Кто в тереме живет?
Ответом на мой невинный вопрос было удивленное и громкое шипение. Пересилив желание взглянуть на монстра, я отвел в сторону щит и скосил на него глаза. Если кто-нибудь вам скажет, что Василиск похож на петуха, плюньте этому дезинформатору в глаза. Натуральное чудовище! Дракон совершенно невероятных размеров! Не оправдалось также предположение Бернара, что, увидев свое отражение на щите, Василиск окаменеет. Ничего подобного! То ли мне попался нетипичный Василиск, то ли народ опять попал пальцем в небо в своих неуемных фантазиях, но подыхать это чудо природы явно не собиралось. Более того, Василиск стал проявлять враждебность в отношении гостя, зашедшего на огонек. Окрас его из фиолетового стал розовым, а жабьи глаза и вовсе покраснели, как у беспробудного пьяницы. Размерами этот недоделанный петух был со слона, а агрессивностью превосходил разъяренного быка. На меня он бросился с пылом уверенного в своих силах бойца. Дабы не быть раздавленным чудовищного размера куриными ногами, я благоразумно спрятался за колонну. Василиск, потеряв меня из виду, удивленно закудахтал и крутнулся на одном месте, едва при этом не задев меня длиннющим змеиным хвостом. У меня появилось сильнейшее желание рубануть по этому хвосту волшебным мечом, но я побоялся яда, который содержится в крови этого урода. Игра в прятки продолжалась уже несколько минут, но мой оппонент не выказывал ни малейших признаков усталости. Мозги у него были птичьи, но сил, похоже, было в избытке. При этом он беспрерывно плевался ядом и вообще вел себя с вызывающей наглостью.
— Я тоже могу плюнуть так, что мало не покажется, — попробовал я припугнуть неразумное животное. Однако Василиск на мои предостережения не отреагировал, а продолжал метаться по огромному залу, размахивая перепончатыми крыльями. По этим крыльям я дважды выстрелил из пистолета, использовав магическое заклинание «крибли-крабли-бумс». Крылья мгновенно опали, а Василиск взревел так, что каменные стены задрожали словно соломенные. К сожалению, тело Василиска, нашпигованное по самую макушку ядом, огненным стрелам, которые регулярно метал в него мой пистолет, не поддавалось. Потерявший крылья дракон не стал от этого ни добрей, ни покладистей. Мне пришлось поспешно отступать под его натиском, а если быть предельно откровенным, то просто бежать. Василиск преследовал меня с такой скоростью, которую трудно было ожидать в таком огромном теле. После почти часового противостояния я был вымотан до предела, чего нельзя сказать о драконе, сохранившем как силы, так и природный оптимизм. Этот урод вытеснил меня из замка и загнал к самому краю пропасти. Бежать мне было некуда, оставалось встретить противника грудь в грудь. Я действительно остановился и с интересом наблюдал с помощью верного шита, как этот слон на куриных ногах надвигается на меня со скоростью урагана. Если этот придурок рассчитывал на честный поединок с доблестным рыцарем, то ошибся. В самый последний момент я, как человек воспитанный, уступил ему дорогу. Василиск удивленно крякнул, потеряв опору под ногами, попробовал было взмахнуть поврежденными крыльями, но в конце концов смирился с судьбой и камнем рухнул на дно глубокой пропасти.
Я вернулся в замок бесспорным победителем, чрезвычайно удивив этим менестреля де Перрона, который продолжал скромно сидеть в углу с завязанными глазами.
— Это вы, сир Вадимир? — спросил он, пытаясь разглядеть меня через плотную повязку.
— А вы, сир Бернар, ждали еще кого-то?
— Но как вам это удалось?!
— Я изрубил его в клочья и сбросил останки в пропасть.
Своей победой над Василиском я буду гордиться всю оставшуюся жизнь. Согласитесь, далеко не каждому в этом мире дано совершить в жизни такой грандиозный подвиг. По крайней мере, среди моих друзей и знакомых таких титанов и героев нет. В принципе я мог бы с полным правом претендовать на орден, но, к сожалению, в Средние века орденов, если верить Бернару, отличившимся рыцарям не давали.
— Зато вы можете рассчитывать на любовь и восхищение благородных дам, — попробовал утешить меня де Перрон, но аргументы привел слабенькие. В конце концов, одно другому никак не помешало бы.
— Когда я стану царем, мы это упущение поправим.
— А вы собираетесь стать царем? — удивился менестрель.
— Ну не век же мне болтаться по острову Буяну странствующим рыцарем и царевичем. Пора уже разбить сарацин и прибрать к рукам какой-нибудь султанат. Скажите, Бернар, вы о царстве славного Салтана ничего не слышали?
— Увы, доблестный сир Вадимир.
— Жаль. Видимо, Пушкин что-то напутал.
— А кто такой Пушкин?
— Ваш коллега, любезный сир Бернар. Кстати, могу подбросить вам грандиозный зачин для вашей бессмертной поэмы. «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том, и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом».
— Великолепно, — захлебнулся в восхищении де Перрон. — Но ведь мы не были в лукоморье.
— Зато были в граде Катадже, а это рядом — рукой подать. А что это за начало всех начал, которое с таким пылом и страстью защищал покойный Василиск? Или это философская категория?
— Трудно сказать, — вздохнул поэт. — А что такое философская категория?
— Это что-то вроде миража в пустыне.
— О нет, — запротестовал де Перрон. — Начало всех начал имеет вполне вещественную суть.
— В таком случае пойдемте взглянем, как оно выглядит.
Я вернул щит, столь поспособствовавший моей грандиозной победе над Василиском, законному владельцу и первым ступил в зал, который еще недавно был убежищем сказочного монстра, погубившего стольких доблестных рыцарей. В принципе я тепло отношусь к животным, но сдохнувшего петуха со змеиным хвостом мне не было жаль. Он получил по заслугам. Зато я сочувствовал его жертвам и поражался доблести людей, которые, не будучи ни магами, ни чародеями, все-таки дерзали вступить в смертельную схватку с монстром. Любопытно все-таки, что же влекло в замок Сергамор стольких искателей приключений, неужели только жажда почестей и славы?
— Вот он! — выбросил вдруг руку вперед менестрель.
— Кто — он? — не понял я, положив на всякий случай ладонь на рукоять меча.
— Грааль!
Честно говоря, я пока что ничего из ряда вон выходящего не видел, если не считать приличных размеров яйца, которое покоилось посредине зала на позолоченном треножнике. От яйца, правда, исходил странный голубоватый свет, но, возможно, причиной тому была луна, заглянувшая в этот момент в окно загадочного замка.
— Вы уверены, что это и есть знаменитый Грааль?
— Уверен. А что это еще может быть?
— Да мало ли, — пожал я плечами. — Может быть, наш Василиск был не петушком, а курочкой. И эта курочка снесла яичко не простое, а страусиное. Которое она и высиживала, отпугивая любопытных с завидным рвением.
