– Будем, – кивнула она.
– А ты что хотела мне сказать?
– А! – она отвернулась. – Ничего существенного.
– Давай, говори. Еще минуту назад это было важно.
Она снова посмотрела на меня и слегка улыбнулась.
– Ничего серьезного. Я… Мы со Сью и Стивеном вырабатывали план диеты. Группе нужно более сбалансированное питание, чтобы не страдать от дефицита витаминов.
Я ей не поверил, но настаивать не стал.
Только что у нее было встревоженное лицо, и вдруг оно прояснилось.
– Тебе действительно дали важную работу. Ты прав, месяц пролетит незаметно. Когда ты летишь?
– Завтра.
– Что ж… у нас остается мало времени, правда?
Она, не отводя глаз и все так же улыбаясь, стянула футболку через голову, вывернулась из джинсов. Ветерок стал уже холоднее, и она покрылась гусиной кожей. Соски затвердели темными точками.
Я сел, чтобы снять джинсы, но она повалила меня на спину.
– Дай-ка тетя Кэролайн все сама сделает. – Улыбка ее стала игривее. – Ты только помни про меня, вот и все. У себя в пентхаузе, в Лондоне.
– Нам повезет, если достанется палатка.
– В палатке, в сарае… А что нам делать вот с этой невоспитанной штучкой?
Она стала гладить его от головки до корня, потом ее прохладные пальцы осторожно накрыли мне мошонку. Я испустил долгий счастливый вздох. Такие были опытные у нее пальцы, они гладили, нежно сдавливали, потом схватили так, как умела только она. Я застонал, глядя на плывущие по небу облака.
Это было блаженство.
Она убрала пальцы, и на их место скользнули губы. Язык облизал головку, вокруг, вокруг, как рожок с мороженым.
О Господи… целый месяц этого не будет. Может, мне удастся растянуть лодыжку или порвать мышцу. И тогда Кэролайн будет за мной ухаживать двадцать четыре часа в сутки.
Через минуту мы лежали голые на вереске. Она встала, раскинула руки в воздухе, улыбаясь. На ней не было ни унции жира. Живот плоский, талия невероятно тонкая, груди такие твердые, что на вид как каменные. Я погладил ее ногу от колена до кочки волос. Такие мягкие, шелковистые. Я хотел прижаться к ним лицом.
И вдохнуть ее чудесный аромат.
– Тебе будет этого всего недоставать? – спросила она.
– Ты же сама знаешь, Кэролайн.
– Тогда тетенька тебе сделает подарок перед отъездом.
– Какой?
– А вот тот, который ты сейчас получишь.
Она нагнулась к своей одежде, блеснув кожей на солнце, позвонки на спине изогнулись вместе с изящным телом. И она вытащила пакетик в фольге.
– Я наркотиков не принимаю, – усмехнулся я.
– Любовь тоже наркотик, – улыбнулась она в ответ. – Ты лучше посмотри, что тетя Кэролайн тебе принесла.
– Шоколадка?
– Я ее нашла на дне рюкзака. А теперь… скажи тете “спасибо”. – Она прижала шоколадку мне ко рту.
– Ммм… спасибо, тетя.
– Скажи как следует. Нет, не глотай шоколадку. Держи во рту. А теперь иди сюда.
– Мм?
– Лизни сюда. Пусть шоколадка тает внутри. Ну… давай…
Я так и сделал. Она вздохнула:
– Как хорошо! Рик, как мне будет тебя не хватать!
Я говорить не мог.
Я только слушал стоны, вздохи, бормотание. Ощутил, как ее пальцы захватывают мои волосы, тянут. Как ногти ее впиваются мне в спину. Потом треск, когда она вцепилась в траву, ломая сухие стебли.
– Ах… чудесно. Рик, как хорошо…
Она застонала, подняла бедра мне навстречу и придавила мои губы к своему входу.
– Я хочу, чтобы ты вошел. Ну!
Я поднялся над ней на четвереньки. Глаза ее пылали. И во мне загорелся огонь.
– Рик, войди. Я хочу тебя. Сильнее.
– Сейчас.
– Рик?
– Что?
– Сильнее.
– Сильнее?
– Да, грубо. Чтобы всю неделю я, если случайно туда дотронусь, вспоминала тебя.
– Не могу я тебе делать больно.
– Можешь. Давай, стучи.
– Я…
– Ну! Сильно. Внутрь. Давай!
– Ох…
– Да, вот так. Ох, да, так!
– Кэролайн, ты себе не представляешь, как это хорошо!
– Поверь мне, я знаю. Давай, грубо! Бей меня по самой… а! Оно. Да, так, так!
– Если я слишком сильно, ты скажи.
–Еще сильнее.
– Сильнее?
– Да.
– Вот так?
– О-о… да, да.
– Кэролайн, позволь мне чуть слабее.
– Нет.
– О черт!
– Делай.
– О Господи…
– Тебе нравится?
– Очень.
– Еще сильнее.
– Нет.
– Сильнее!
–Нет!
– Да.
– Ох… так… хорошо?
– Хорошо.
– Кэролайн?
– Да, да, да! Вот так. Не останавливайся!
Она лежала подо мной. Меня прошиб пот, как никогда в жизни. Глаза ее горели чистым экстазом. Она стонала, кричала, взбрыкивала, кусала меня в руки, в плечи, в горло. А я ударял и ударял телом сверху. Я вышибал из нее дыхание резкими взрывными выдохами, и они суховеем обжигали мне шею.
Пот с моего лица капал на ее лицо, смешиваясь с ее потом.
Наши тела стали скользкими, как сперма.
Я глядел на ее груди. Они были густо вымазаны коричневым. Я лизнул.
– Никогда не ел такого вкусного шоколада, – сказал я, задыхаясь.
Я драл ее, отжавшись на вытянутых руках, кулаки ушли глубоко в почву, а я смотрел на Кэролайн. Она была уже не в этом мире, ушла в глубь себя. В глубину. В мир чувств, куда не проникнет реальный мир.
Тонкими руками Кэролайн схватила себя за груди и сдавливала их так, как я никогда бы не решился. Соски стали темнее крови.
Лицо ее было невероятно сосредоточено, глаза крепко зажмурены. Губы сжались так, что сморщились.
– Ой, ой, ой, ой!
– Тебе больно?
– Нет.
– Господи, как ты красива!
– И ты красив.
– Ты держишь меня сильнее, чем рукой.
– Ах-ха, не выпущу!
– О Господи…
– Сильнее, давай… ой-ой-ой-ой!
