Бэй пил вино, но весьма умеренно, желая иметь ясную голову, делая самое решительное и решающее в своей жизни заявление. Шарли же ни о чем таком не думала. Она была слегка навеселе, такая восхитительно раскрепощенная. Куда подевалась чопорная старая дева в чепце? На ее месте была дерзкая соблазнительница, каждое движение которой подстегивало его необузданную страсть.
Но Бэй чувствовал нечто большее. Гораздо большее. И надеялся найти слова, чтобы рассказать ей.
Он не думал, что она поверит ему после такого весьма непростого начала и бурной середины.
Разумеется, у него нет большого опыта в том, как предлагать руку и сердце, не то что у его старого армейского товарища и друга баронета Гарри Чалмерса. Гарри был помолвлен четыре или пять раз. Ему удивительно не везет в любви, но, по крайней мере, он имеет подход к женщинам и сладкоречив, как соловей. Гарри, похоже, делает предложение всякий раз, как выпрыгивает из постели. Что ж, его небольшой совет Бэю сейчас бы не помешал.
Разумеется, Бэй и сам один раз делал предложение, тринадцать лет назад. Он сейчас уже не мог припомнить, что сказал Анне, чтобы убедить ее выйти за него замуж, но в любом случае не хотел бы повторить тот опыт. Он был зеленым юнцом, годами боготворившим ее на расстоянии, а она — одинокой молодой вдовой, которой не терпелось снова выпорхнуть из родительского гнезда. Тогда любой бы сгодился, угрюмо подумал Бэй, вот только теперь она почему-то одержима им, как когда-то он ею. То, что Анна не осталась за границей, вызывало беспокойство, но он решительно выбросил все эти мысли из головы. Сейчас не время сожалеть о прошлом, как о далеком, так и о недавнем. Пришла пора вскружить Шарли голову романтикой, обаять, околдовать.
Шарли полулежала в неосознанно соблазнительной позе на горе подушек. Глаза ее были прикрыты, в мерцающем свете ресницы отбрасывали длинные тени на щеки. Алебастровая кожа светилась как будто изнутри, губы были красными от ягод и первосортного портвейна, который упаковал Фразьер. Бэю захотелось поцеловать эти губы, вкусить ягод, вина, тартинки и Шарли, что он и сделал. Она со вздохом прильнула к нему.
— Это было бесподобно.
Он погладил ее руку, поднеся к своим губам.
— Лучшее еще впереди.
— Что? Ты организовал какое-то увеселение? Танцующие красавицы из гарема, быть может? Все это напоминает мне какой-то восточный сон: навес, ковер, трапеза на подушках.
— Я не оскорбил бы тебя другими женщинами, Шарли. Ты единственная, кто мне нужен.
Он почувствовал, как она застыла под ним. Должно быть, думает, что это просто красивые, ничего не значащие слова. Что ж, сейчас или никогда.
— Шарли, я хочу с тобой кое о чем поговорить. — Он пригладил ладонью свои слишком отросшие волосы. Господи, да он нервничает. — Не знаю, с чего начать…
Она отодвинулась от него, спрятав ноги под синий халат. Лицо ее скрывала сейчас завеса волос. Именно тогда, когда он больше всего хочет видеть ее, Шарли прячется в тень.
— Шарли, посмотри на меня. Обещаю, что это совсем не страшно. Тебе может даже понравиться.
— Прошу тебя, не надо все портить, Бэй. — Ее голос был колючим. — Просто оставь этот вечер мне. Мы можем завтра обсудить мой отъезд.
— Отъезд! О чем, черт побери, ты говоришь?
— Это… эти каникулы… или как ты там предпочитаешь их называть. Наше время вместе почти закончилось. Но я могу уехать домой раньше. Видит Бог, меня ждет куча работы. Да мой сад, наверное, уже превратился в джунгли! Эти деревенские мальчишки не знают…
Он снова поцеловал ее, чтобы заставить замолчать. Она была неподатливой и не отвечала на поцелуй. А когда он подумал было, что смягчил ее, она вырвалась с удивительной силой. Слезы, словно бриллианты, блестели, на щеках.
— Шарли, милая, не плачь. Пожалуйста, не плачь. — Ему надо было написать слова заблаговременно и теперь прочитать их. У него всегда прекрасно получалось выразить свои чувства в письме, наполнить каждую строчку милыми пустяками и всяким романтическим вздором. Но все эти красивые словеса на самом деле мало что для него значили — всего лишь способ проложить гладкую дорожку к постели. Сегодня же все по-другому, и ясно, что Шарли понятия не имеет, что у него на уме.
— Выходи за меня! — выпалил он.
— Что?
Она воззрилась на него, разинув рот, похожая на вытащенную из воды рыбу.
— Ты окажешь мне честь стать моей женой, Шарлотта Фэллон? — Он улыбнулся. Ну вот. Так гораздо лучше.
— Что?
— Иисусе, Шарли, ты делаешь это воистину трудным. Тебе не попала в уши вода?
— Вода?
Что ж, уже прогресс по сравнению со «что», хотя интонация та же. Он взял ее руки в свои.
— Шарли, я делаю тебе предложение. Без сомнения, у меня вышло не слишком красиво. Но думаю, тебе не хотелось бы, чтоб у меня была целая вереница бывших жен и невест, верно? Одной мне хватило с лихвой. Ну вот, — сказал он, заметив, как она сдвинула брови, — я напомнил тебе об Анне, чего надеялся никогда не делать. Черт!..
Шарли уже не так походила на рыбу, но руки ее были холодными как лед.
Давай сядем поближе к печке. Ты замерзла.
Он протащил ее по ковру и усадил поближе к бивачной печке. Чего бы он только не отдал за такую печку на Апеннинах. Было время, когда он думал, что окоченеет до смерти. Но вот он тут, все еще живой, проваливающий самое важное в своей жизни дело.
— Ты хочешь жениться на мне?
Она проговорила это, словно в каком-то трансе, но, по крайней мере, способность соображать, похоже, вернулась к ней.
— Да, — твердо отозвался он, — хочу.
— П-почему?
— Потому что. — Ей придется довольствоваться этим. Он и сам еще не до конца все осмыслил. О, он мог бы много говорить о ее восхитительно греховном теле и остром язычке, но, взятые вместе, они как-то не согласовывались. И он не собирается молоть вздор о том, что любит ее. Что она околдовала его. Она сочтет его дураком.
— Так почему?
Иисусе, ну и упрямица. Он предложил ей жизнь в сравнительной роскоши, а она изводит его вопросами. Он откашлялся и сосредоточил взгляд на висящем в небе полумесяце. Вот кому не надо ничего объяснять.
— Мы подходим друг другу, ты и я. Ты должна согласиться, нам с тобой здорово вместе. Я знаю, тебе нравится Байяр-Корт, а ему нужна хозяйка. Я решил жить в деревне, и ты можешь составить мне компанию.
— И все?
— А разве этого мало? Я переведу на твое имя много денег, если хочешь, хотя не собираюсь скупердяйничать. И ты любишь садоводство. Мы можем возродить зимний сад и насажать там растений со всего королевства.
— Я не собираюсь выходить за тебя ради сада, — сказала она, слегка повысив голос. — Или ради домашнего хозяйства. Или ради денег, дурак ты несчастный! Ты… ты любишь меня? — Она уже почти кричала.
