Я подчинилась — стерла написанное и начала все снова.
— Начните с глаз, — бесстрастно инструктировала она. — Загляните в них, прежде чем писать. Пусть они будут живыми. Но прежде решите, куда они будут смотреть.
Я поняла, что она имеет в виду. Те глаза, которые я нарисовала вначале, были пустыми и незрячими.
— На что они у вас смотрят?
— На вас, миссис Гриффин, — ответила я, не оборачиваясь.
— Отлично.
Вскоре на лице появилась пара живых человеческих глаз. Я повернулась, чтобы посмотреть, понравились ли они миссис Гриффин.
— Уже лучше, — кивнула она. — Теперь овал лица. Начните со скул. Вы должны научиться проникать в суть характера, если намерены рисовать не только комиксы и обманки. Техника не заменит душу.
Я начала набрасывать нос, щеки, рот и подбородок. Голову я изобразила чуть склоненной набок, чтобы придать всему облику пытливое выражение. Постепенно лицо обрастало плотью. Это был долгий и трудоемкий процесс. Наконец я закончила и снова повернулась к миссис Гриффин.
— Теперь сконцентрируйтесь на губах. Именно по ним можно отличить великого портретиста от искусного ремесленника.
Моя кисть летала по холсту, вливая жизнь в застывшие формы. Время от времени до меня доносились чуть слышные замечания:
— Уже лучше… Гораздо лучше… Нет, это не годится…
Направляемая столь твердой рукой, я почувствовала вдохновение и взялась за дело по-настоящему. Первый раз в жизни я работала, вкладывая в свое творение всю душу. В написанном мной лице угадывались усталость и удивление, умудренность жизнью и наивность, мужество и робость. Суровая правда жизни была смягчена на портрете теплым светом снисходительности. Я не щадила себя, но и не была слишком строга.
Я потеряла счет времени. День уже клонился к вечеру, когда я наконец положила кисть и с гордостью посмотрела на свое произведение. Впервые мне удалось нечто большее, чем простое изображение предметов. Теперь я вполне могла назвать себя художником, а не искусным ремесленником.
Миссис Гриффин мирно спала в своем кресле. Подойдя к ней, я осторожно дотронулась до ее плеча.
— Миссис Гриффин, все готово.
Старуха дернулась и издала испуганный крик, не сразу поняв, где она находится.
— Я закончила, миссис Гриффин, посмотрите.
Она стала вглядываться в портрет. Теперь перед ней была не безликая девушка, а женщина средних лет. Она смотрела на Фрэнсис Гриффин с доброй всепрощающей улыбкой. Казалось, она хочет взять ее за руку и провести сквозь толпу туда, где они могут побыть наедине. Дочь, ждущая свою горячо любимую мать.
Миссис Гриффин молча смотрела на портрет. Я стояла рядом, ожидая похвалы или по крайней мере какого-то замечания. Но ничего подобного не последовало.
— Скажите Дину, чтобы он забрал меня отсюда. Я устала и замерзла, — сказала она бесцветным голосом и закрыла глаза.
Натянув плед по самое горло, она задремала.
Идя по саду, я взглянула на дом. «Хейвен» был похож на декорацию к спектаклю, где мне была уготована главная роль.
Дворецкого я нашла в буфетной, где он наблюдал за чисткой серебра.
— Миссис Гриффин хочет вернуться в дом, — сообщила я.
Едва взглянув на меня, он надел пальто и вышел из комнаты. За ним последовала сиделка, оказавшаяся рядом на кухне. Я поплелась следом.
Когда мы вошли, миссис Гриффин не произнесла ни слова. Она молча смотрела перед собой, пока Дин с сиделкой тащили ее кресло по мраморной лестнице и выкатывали его в сад. Я следила, как печальная троица движется по голому зимнему саду, пока они не скрылись из виду.
Собрав краски и наведя порядок, чтобы помочь Дину, я некоторое время с восхищением рассматривала свой шедевр, дольше всего задержавшись у портрета. Он был по-настоящему хорош. Самое лучшее мое творение. Мне не терпелось поскорее сфотографировать его. Я искренне гордилась своим произведением. Особенно приятно было то, что его увидит множество людей, когда здесь будет музей.
Выйдя из зала, я положила ящик с красками на землю и, закурив, стала перебирать в памяти череду последних событий. На самом деле мастером оптических иллюзий была не я, а Фрэнсис Гриффин. Обман зрения был ее коронным номером.
Затянувшись последний раз, я бросила окурок на землю и раздавила его каблуком, решив не поднимать. Пусть поваляется на девственно чистом газоне.
Когда я садилась в машину, из дома неожиданно вышла миссис Гриффин и направилась ко мне, делая знаки, чтобы я не уезжала.
— Миссис Гриффин! — воскликнула я, бросаясь ей навстречу.
— Фейт, дорогая… — ласково произнесла она, нежно потрепав меня по щеке. — Простите меня. Боюсь, что я была слишком резка.
— Ну что вы. Не стоит извиняться…
— Нет, я была не права, и вы должны простить меня. Это от огорчения.
Я почувствовала, что таю.
— Миссис Гриффин, надеюсь, мы останемся друзьями.
— Да, — сказала она, грустно глядя на меня. — Я хочу, чтобы вы всегда помнили меня.
— Ну конечно, конечно, дорогая миссис Гриффин…
Она снова казалась мне хрупкой и беззащитной.
— Извините, что я не похвалила вашу работу, — продолжала она. — Ваш портрет просто великолепен.
Я затрепетала.
— Он превзошел все мои ожидания. Это ведь самая лучшая ваша работа, как вы считаете?
Немного подумав, я убежденно сказала:
— Да, миссис Гриффин. И мне кажется, что ничего лучшего я уже не напишу.
Она согласно кивнула.
— И все благодаря вам. Это вы заставили меня превзойти саму себя.
— Ну что же, я счастлива, что смогла хоть в чем-то вам помочь, — нежно проворковала она. — Так приятно приложить руку к великому творению.
— А вы считаете его великим, миссис Гриффин? Для меня это так важно.
— О да. Я думаю, что это так, — кивнула она.
— Я рада, что он здесь и всегда будет с вами.
— Да.
Она помолчала.
— Жаль, что у нас с вами не сложилось. Но такова жизнь, не так ли?
— Я буду приезжать. Обещаю. Мне так хочется дружить с вами.
Миссис Гриффин одарила меня лучезарной улыбкой. Она выглядела совсем бодрой. Поразительно, как быстро она обрела силы после полного изнеможения.
— Вы уверены, что не передумаете? — спросила она так, словно уже знала ответ.
Я печально покачала головой:
— Уверена, дорогая миссис Гриффин.
— Ну, ничего не поделаешь, — вздохнула она.
— До свидания, — попрощалась я.
