— Верно. Насколько я в курсе, определенные правые группировки надавили на издателя, и тот решил, что книжка не стоит хлопот с ее публикацией.
— Как в точности «надавили»?
— Деталей я не помню, но, скорее всего, применили обычную тактику. У издательства паркуют грузовик с мегафонами и круглые сутки клевещут во все горло. Если это не срабатывает, правые вламываются в офис, разбивают все в щепки и угрожают служащим. Но я же говорю, что в этом деле подробностей не помню.
— У компании «Осеку» могли быть союзники в правом крыле?
— Конечно. Строительная индустрия давно при необходимости использует шишек из правого крыла и якудза, либо для того, чтобы покончить с забастовками, либо…
— А имя издателя помните? Кудзима покачал головой:
— Интересно, к чему вы клоните своими расспросами?
— Подумайте-ка, — начал я, пытаясь мысленно разложить все по полочкам. — Скажем, в этой книге говорилось не только о происшествии в храме. Вы говорили, что о нем уже писали раньше, хотя особой известностью оно не пользовалось. Скажем, эта новая книга должна была раскрыть, что старик Накодо — это офицер Такахаси. Клану Накодо кто-то настучал про эту книжку, и они решили воспользоваться своими связями, чтобы книжка никогда не вышла в свет. Сдается мне, что с идеологической, исторической или еще с какой точки зрения правые группировки ничего против этой книжки не имели — Накодо их просто использовали.
— Нуда, это возможно, но…
— Но наш покопанный автор не отказался от книжки и не стал спокойненько жить себе дальше, — перебил я. — Он еще тверже вознамерился погубить семью Накодо. Превратил это в дело своей жизни. А может, это был вовсе не сам автор, а просто тот, кто видел книгу до публикации. Может, редактор или, блин, не знаю — в общем, кто-то. Вот что я думаю: надо глянуть на тех, кто связан с этой книгой, и получим нашего Боджанглза. Кудзима, можно с вашего телефона позвонить?
— Конечно, — ответил он.
В голосе его сквозило удивление — я понял, что он считает мою новейшую теорию совершенно чокнутой, но тратить время на убеждения я не мог. Кудзима плюхнул на письменный стол здоровый черный телефон. Подняв трубку, я уже взялся набирать номер Ихары, когда вдруг остановился.
— Гудка нет, — сказал я.
— Нет? — спросил Кудзима, прикинувшись удивленным, чтобы скрыть смущение. — Ах да. Боюсь, что возникло, как бы это сказать, маленькое недопонимание по поводу моего счета в телефонной компании.
— Плевать, — сказал я, вспомнив, что у меня еще есть розовый мобильник Афуро. Выудив его из кармана, я нажал кнопку «включить». И вдруг все сошлось, после моей бесконечной беготни по кругу, бестолковых переживаний и пространных теорий. Простое нажатие кнопки, и раз! — все сошлось.
Сердце у меня не екнуло, не захотелось вопить от радости, ничего такого. Ни ликования, ни облегчения. Только разочарование. По большей части разочарование в себе самом, а еще в человеке, сидящем напротив меня.
Как только я врубил мобильный, он затрезвонил. Я уже собрался ответить, но увидел, что это не входящий звонок. Телефон наигрывал симпатичную мелодию под названием «Незнакомцы в ночи». И это значило, что Афуро — в радиусе двадцати пяти метров от меня. То есть здесь, в «Ханране».
Отключив телефон, я сунул его обратно в карман.
Кудзима наклонил голову:
— Что-то случилось?
Я промолчал. Сказать-то было нечего.
Кудзима уставился на меня через стол, брови нахмурены, рот скрючился в ожидании слов, которые все никак не выйдут наружу. Так мы и сидели в сумрачной пыльной комнате и глазели друг на друга, казалось, несколько минут. На самом деле прошло, наверное, меньше четырех-пяти секунд.
А потом время шатнулось вперед, и почти одновременно произошло несколько событий.
Вдруг сдохли лампы над головой. Я услышал, как открылся ящик стола. Я спрыгнул со стула. С другой стороны стола вспыхнуло, и в плечо мне врезалось что-то горячее. В ушах зазвенело, я крутанулся, а потом бац — я на полу, а надо мной стоит Кудзима, невидимый впотьмах, лишь отражаются в очках уличные фонари. Еще я еле-еле мог разглядеть у него в руке пушку, металл дула поблескивал в темноте. Интересно, подумал я, жива ли еще Афуро, и тут снова вспыхнуло. Кишки разорвала жгучая боль, а глаза у меня закатились, точно сбежать хотели, не желая видеть то, что вот-вот случится. Но когда раздался третий выстрел, я все увидел.
34 ТЫСЯЧА ЛИЦ БЭНДЗАЙТЭН
С неба рушатся тысячи бомб, уничтожая целый город, и все равно каким-то чудом некоторые здания остаются нетронутыми. По передку игрового автомата патинко сыплются тысячи серебряных шариков, но несколько счастливчиков так и не падают на дно. Рождаются миллиарды людей, попадая в сложную игру шансов: игру, правила которой скрыты и вечно меняются, игру, в которой выигрыша нет, есть лишь окольные пути к проигрышу. И все же кое-кому из нас достается временная победа. Кое-кто из нас умудряется играть еще долго после того, как шансы говорят, что с нами должно быть покончено. Кое-кому из нас везет.
Однажды Гомбэй спросил меня, считаю ли я себя удачливым, а я ответил — мол, не знаю, что такое удача. Теперь у меня было рабочее определение. Удача — это когда в четырех футах от твоего носа кто-то держит пушку, наставляет ее на тебя и стреляет, а ты все же не умираешь. Удача — это когда ты не только не умираешь, но даже не ранен. Удача — это когда выстрел, который должен был покончить с тобой, заклинивает пушку. И еще удача — когда пушка взрывается, оторвав руку мужику, который эту самую пушку держит.
Если, конечно, вы не тот мужик с пушкой.
Когда замигал и снова включился свет, профессор Кудзима пялился на остатки собственной руки с молчаливым изумлением подлинного неудачника, который, даже будь на кону его жизнь, не догадался бы, как это прежде функциональная и обычная часть тела вдруг превратилась в месиво из костей, разодранной плоти и крови, в бесполезную массу, которую можно было распознать как бывшую руку только по большому пальцу и мизинцу, все еще дергающимся на культе, словно щупальца омара.
Я попытался встать с пола и почувствовал, как сквозь общее жжение рвется дикая боль. С плеча на грудь ползло красное пятно, сливаясь с кровавым пятном на животе, и такая расцветка на рубашке напомнила мне карпа кохаку в пруду Накодо. Не настолько мне повезло, чтобы избежать двух первых выстрелов Кудзимы, но, видимо, нельзя всю дорогу выигрывать.
Мои трепыхания оторвали Кудзиму от созерцания отсутствующей руки. Не успел я встать на ноги, как он рванулся вперед и нацелился пнуть меня в череп. Он не промазал, и это был, пожалуй, сильнейший пинок, какие я получал от историков. От удара я грохнулся на раненое плечо и заорал. Должно быть, удача моя уже почти сошла на нет, потому что Кудзима ухитрился еще пару раз заехать мне по почкам и разок по затылку. А после этого я бросил считать. После этого я вообще бросил что-либо делать.
