В общем, подготовка заключалась в том, чтобы уговорить Лину не расстраивать родителей и впустить его, а соответственно, и их тоже, пожить эту неделю всем вместе, благо съемная трехкомнатная квартира это позволяла.
В конце концов все решилось именно так, как и хотел Андрей с самого начала. А неделя и уйма потерянных нервов, так что ж – бывало в его жизни и тяжелее, и хуже...
...Уже прошло двадцать минут с того момента, как объявили, что рейс Одесса – Тель-Авив совершил посадку. Уже давно начали выходить в большое фойе аэровокзала те прибывшие, которые умели быстро проходить все пограничные и таможенные формальности. А родителей все не было видно.
Андрей метался у металлического ограждения, как зверь в клетке.
«...Ну! Ну же! Что ж это такое?! Ну, когда же уже?!»
И тут... он их увидел...
«...Господи! Боже ты мой!!! Какие же вы стали!.. Господи Иисусе! Прости меня! Прости меня за все, ибо я грешен пред тобой! И сделай так, чтобы и они меня простили! Молю тебя, господи!..»
Последний раз они виделись ровно шесть лет назад, в июле 97-го, когда Андрей сумел вырваться в Одессу на месяц и привезти к дедушке с бабушкой тогда еще шестилетнюю Машу. Шесть лет прошло... Шесть лет!.. Тогда еще «молодые» и «неуспокоенные» родители были похожи на неугомонные торпеды, и никто из окружающих не мог сказать, сколько же им на самом деле лет. А теперь... Нет! Они были еще «очень живые», бодрые, но... И семидесятидвухлетний «папа Леша», и шестидесятипятилетняя «Ма» ...
Эти шесть лет их не пощадили! И это было видно. Так видно, что у Андрея сжалось сердце, а к горлу подкатил огромный тугой комок.
Они смотрели поверх голов, высматривая своего сына, а Андрей даже не мог их позвать, потому что голос попросту исчез куда-то. И он поступил так, как, наверное, и должен был бы поступить любой.
Андрей, ни секунды не задумываясь о последствиях, перемахнул через заборчик ограждения и подскочил к своим старикам.
– Ма! Батя!.. – прошептал он громким шепотом. – Вы кого-то ищете?
...Двое стариков и взрослый мужик плакали все вместе и ощупывали друг друга трясущимися руками прямо посреди таможенной зоны.
К ним бодрым шагом подошли две девушки в форме полиции.
– Слиха! – сказала одна из них довольно резко.
Андрей обернулся и... Видимо, эти соплюшки все поняли по его лицу:
– Элу ха-горим шелха?
– Кэн...
– Кама зман атем ле погаштем?
– Шиша шаним квар...
– Арбе меот!.. – Девушка секунду решала, как ей поступить. – Бэсэдр! Тицу ахшав бахуц, бвакаша! Тов?
– Эцлаэм хаколь бэсэдэр им а-тиким?
– Кэн, кэн! Тильху бахуц!
– Тода! Тода раба! Ве мицтаэрим...
– Тов, тов! Тильху!..[51]
Полицейские отошли на пару метров, а Андрей подхватил в руки две сумки, направился к выходу, увлекая за собой родителей.
– Пойдемте! Здесь нельзя находиться!
– А шо она тебе сказала, Андрюша?
– То и сказала, Ма. Что здесь нельзя находиться, и нам надо поскорее выбираться наружу.
– Именно так и сказала?
– Именно так, Ма.
– Какой интересный у них язык. А мне показалось, что она что-то щебечет. А ты свободно на нем говоришь, сына?
– Свободно, Ма.
Они наконец-то выбрались из толчеи аэровокзала на площадь, и Андрей остановился у автобусной остановки.
– Теперь на автобусе? А долго ехать?
Андрей улыбнулся своей неугомонной матери:
– Ехать семьдесят километров, Ма.
– Долго.
– Да нет! По местным дорогам, да в это время суток – это полчаса или сорок минут.
– Правда? А автобус когда будет?
– А он уже есть! Я сейчас передохну немножко, покурю. Что-то у меня сердце бухает, как заячий хвост. А потом поедем. На автобусе. На персональном!
Через пять минут Андрей подвел родителей к новенькому микроавтобусу «Пежо», который он для такого дела одолжил на один вечер у своего знакомого.
– Вот! Персональный транспорт для вас!
– Это твой?
– Нет, Ма. Я на такой еще не заработал. Это я у друга попросил.
– Хорошие у тебя друзья! – сказал «папа Леша».
– Да, дед, не жалуюсь. Понимающие.
– А почему дед? – спросила мама.
– А разве нет? Двое внуков...
– Дед, дед! – улыбнулся отец. – И не просто дед, а старый пердун уже!
– Ну-у! Не прибедняйся, батя! Ты еще ого-го!!!
– После семидесяти, сына, все «иго-го!» заканчиваются.
...Именно с того дня так и повелось – Дед...
Теперь «папу Лешу» все только так и называли... Даже мама, обращаясь к нему теперь говорила: «Слышь-ка, Дед!» ... Плохо ли, хорошо ли... Но ведь ничего обидного в этом не было.
...Та неделя для Андрея пронеслась, как один день.
Родители хотели знать про него, про его жизнь абсолютно все! Расспросам не было конца. И ему приходилось изворачиваться, сводить все эти разговоры на шутки, чтобы не врать, но и не говорить всей правды – не хотелось Андрею волновать своих, таких пожилых родителей! И так уже тех волнений за их долгую жизнь было предостаточно.
Они с Линой тщательно делали вид, что в их «семье» все в порядке. Да только «мама Аня» всегда была их домашней, «семейной контрразведкой». Она своим опытным взглядом подмечала все, а потом до полуночи шепталась о чем-то на кухне с отцом.
Втроем они съездили к Машеньке. Удивлениям по поводу того, что она уже так взросло выглядит, просто не было конца!
Потом Андрей купил им автобусную экскурсию по христианским местам и к храму Гроба Господня – мать никогда не простила бы себе, что, побывав на Земле обетованной, так и не увидела Иерусалим, город, «откуда все началось». Впечатлений после этой поездки у нее было на десятерых.
Но... Все остальное время они с отцом проводили сюсюкаясь с Максимом, который в конце концов взял да и преподнес дедушке с бабушкой тот сюрприз, который он только и мог преподнести в свои восемь с половиной месяцев – он сделал пять, самых первых в своей жизни шагов!..
И это стало их самым ярким впечатлением, оставшимся от всей поездки!..
